ответил, точно звякнул хрустальный колокольчик. Что-то глухо бубукнул и закашлялся Тилль. Слышно было, как он сопит, поднимаясь по лестнице, и часто останавливается, чтобы отдохнуть.
– Я выстрелю в Гая, как только сломают дверь! – прошептала Яра, поднимая шнеппер.
Шаги приблизились. Остановились на площадке. Только дверь отделяла Яру и Лиану от ведьмарей.
Яра ждала, ощущая, как колотится сердце. Хотелось заметаться, выпрыгнуть из окна и бежать. Оставаться на месте было почти невозможно, и она силой удерживала себя. Ребенок в животе ворочался. Успокаивая его, Яра поглаживала живот ладонью. Лиана, бледная и сосредоточенная, стояла напротив и шевелила губами, видно соображая, что скажет сейчас Гаю и Долбушину.
– Ну? Ломаем? – услышали они нетерпеливый голос Тилля.
– Вам бы только все крушить, Ингвар. Зачем? У меня есть ключ! – ответил ему другой голос.
Яра узнала Долбушина. В замке щелкнул ключ. Лиана вцепилась Яре в запястье и, делая страшные глаза, выдирала у нее шнеппер. Яра сопротивлялась. Борьба происходила в полнейшей тишине. Дверь причмокнула, открываясь. Лиана выпустила запястья Яры, и обе дико посмотрели друг на друга. Они слышали, что дверь открылась, но… она была закрыта! Открыли другую дверь на площадке, ведущую в квартиру напротив.
– Конечно, тут не хоромы, но это все, что удалось раздобыть… На этой неделе аренда сарая здесь дороже, чем снять особняк в центре Лондона. Интересно, кто-нибудь из риелторов это уже пронюхал? – донесся до Яры насмешливый голос Долбушина.
– Пронюхали, как не пронюхать… – просопел Тилль. – Только на этой неделе троих отловили. Шустрили тут, повсюду нос свой совали.
– И что? – спросил Долбушин.
– Один пытался бежать, но его перехватила Катя Грекова… Царапнула его ноготком. Он посинел, когда она попросила его не дышать… Кошмарная девушка! – лаконично сказал Тилль. – А остальным Дионисий Тигранович вживил эльбов.
– Никого я не вживлял! – обиженно взвизгнул старичок. – Просто подселил маленьких чудесных личиночек! У одного уже открылся талант! Поет – и как поет! Соседи сбегаются слушать! А вот другой… боюсь, ему прямая дорога в
Дверь квартиры напротив захлопнулась. Голоса стихли. Оставленный на лестнице арбалетчик Гая переминался на месте, изредка звякая перилами.
– Ванная! – прошептала Яра. – Там все слышно!
Яра и Лиана бросились в ванную. Ниже раковины в стену, изгибаясь, уходила стоковая труба. Выше трубы кафель был разбит и лишь прикрыт пластиковым щитом с дверцей. Лиана сразу припала ухом к щитку. Яра же постелила в ванну полотенца и улеглась на них с некоторым комфортом.
– Все равно все будет слышно, – прошептала она Лиане. – Тут дыра в соседнюю квартиру. Ул кое-как ее заделал. Там разруха страшная. Даже двери в ванную нет.
Гай прошел в комнату первым и остановился у стены.
– Да-а, – протянул он, качнув пальцем свисающую на проводе лампочку. – Кровать, стол и стул. Обстановка спартанская. Ничто не отвлечет нас от беседы. Хозяин не помешает?
Долбушин кашлянул в кулак:
– Он вернется не скоро. Экономически договориться не получилось, и делмэны заперли его в подвале с ящиком спиртного и подшивкой журналов «Бухгалтер».
– Какого журнала? – удивился Гай. – Ах да, это же делмэны… Прошу вас, Ингвар, присаживайтесь! Как видите, стул тут всего один! А мы уж постоим!
– Почему я? – напрягся Тилль.
– Вы скверно выглядите, Ингвар! Так скверно, что во имя человеколюбия стул должен достаться вам, – сказал Гай. – Неужели смерть моего телохранителя так на вас подействовала?
Тилль быстро вскинул на него медвежьи глазки и сразу же опустил их. Бульдожьи щеки даже не попытались дрогнуть.
– Какая мне разница, кто умер, а кто нет? – ответил он равнодушно.
– Правильная житейская философия, Ингвар! Но все же выглядите вы неважно. По лестнице еле поднялись, весь в испарине. Не чувствуете ли вы, Ингвар, боли над пупком? Возможно, боль несильная, возникает лишь при кашле или движении.
Тилль с тревогой шевельнулся и засопел.
– Так все-таки что-то есть? Я ведь врач, Ингвар, – продолжал Гай. – Доктор медицины. Учился в Риме в начале восемнадцатого века. Защищался на латыни по вопросам диагностирования отравлений редкими ядами. Тогда, видите ли, это был больной вопрос. Травили кого придется и чем попало. Никакой культуры отравлений. Требовалось все это систематизировать, чем и занимался мой научный руководитель. Это был зловещий старикашка-итальянец с носом, каких не знает природа. К моему учителю обращались, подозреваю, не столько за диагностированием отравлений, сколько по обратному поводу. Слухи, понимаете ли, ходили всякие.
– И он делился с вами своими знаниями? – спросил Белдо.
