– Тогда наилучший вариант спрятаться под кровать прямо сейчас, – вздохнул я. – Но поскольку здесь, как назло, нет ни одной кровати, придется идти.
– Удобней всего тебе будет на потолке, – сказал Шурф.
Эта фраза хоть и звучала как издевательство, была исполнена здравого смысла. Когда хочешь одновременно видеть всех собравшихся в комнате, действительно стоит смотреть на них сверху. А сидеть на потолке мне не очень сложно, хотя обычно я все равно ленюсь. Вот и сейчас скорчил такую недовольную рожу, что мой друг встревожился.
– Что-то не так? – спросил он.
– Да все не так, – честно сказал я. – Кроме, собственно, твоего предложения. Конечно, я заберусь на потолок, не вопрос. На самом деле, это очень смешно: буду свисать оттуда, как гигантская люстра. Правда, невидимая, но мы-то с тобой все равно знаем, как обстоят дела… Не обращай внимания. У меня сердце не на месте из-за Корвы. И всего остального. Но особенно из-за него.
– Остаться на Темной Стороне – лучшее, что могло случиться с человеком в его положении.
– Это да. Но все остальное… Такие вещи поневоле примеряешь на себя. Не хочешь, а все равно примеряешь. Ну или только я так по-дурацки устроен, что примеряю. Это же чокнуться можно!
– Можно, – неожиданно согласился Шурф. – Но не всякая открывшаяся нам возможность одновременно является обязанностью. Поэтому постарайся, пожалуйста, помнить, что ты – не сэр Корва Блимм. И все, что случилось, случилось именно с Корвой. Не с тобой.
– Все, что случилось в Мире, случилось со мной, – сказал я. И сам опешил от такого заявления. Поспешно добавил: – По-моему, я просто слишком много слушал Гэйшери. Подпал под его влияние. Извини.
– А то тебя раньше так не заносило, – отмахнулся Шурф. – «Я здесь самый главный и за все в ответе» – обычная твоя песня. Разве только, не вслух.
– Правда, что ли? – удивился я.
– Уж точно не моя фантазия. К подобным вопросам я предпочитаю подходить с позиции исследователя, а не клеветника. У тебя хватит сил стать невидимым? Или помочь?
– Помочь? – удивился я. – Спасибо. Но все-таки не настолько плохи мои дела.
– Рад это слышать. Тогда хватит рассиживаться в моем кресле. Отправляйся на потолок.
Строго так сказал, как самый настоящий Великий Магистр. Я давно заметил, что на работе, в смысле на территории Иафаха мой друг становится почти таким же суровым, как в старые добрые времена. Но я достаточно сентиментален, чтобы получать от этого удовольствие, так что пусть.
Впрочем, когда дверь кабинета распахнулась, и в нее начали заходить Старшие Магистры Ордена Семилистника, я понял, что несколько недооценивал возможности сэра Шурфа в сфере демонстрации суровости. Были бы мы незнакомы, я бы, пожалуй, сейчас удрал подобру-поздорову. Желательно, в куманский притон, просто чтобы забыться. И никогда больше не вспоминать, что я сидел за одним столом с этим кошмарным монстром. И даже демонстративно утащил кусок из его тарелки – как жив-то остался, вот вопрос.
Ясно, конечно, что жуткий надменный тип, в которого он сейчас превратился – просто рабочая маска, но меня все равно проняло.
Что касается вошедших Старших Магистров, они меня совершенно не впечатлили. Только тем и отличались от большинства жителей Ехо, что одеты в форменные бело-голубые лоохи. Добрая половина – дряхлые старики, ходячие памятники собственным былым заслугам, пантеон полумертвых божков, остальные – люди как люди. Я даже успел подумать: наверняка придется искать нашего гения и злодея среди Младших Магистров. Хорошо, что Шурф заранее решил показать мне всех. Оно и понятно, все-таки он свои кадры знает. Кто чего стоит, и от кого чего можно ожидать.
Шурф тем временем говорил этим своим неподражаемым безукоризненно вежливым тоном, от которого кровь леденеет в жилах. Объяснял, что досужие разговоры о необходимости срочной отмены последних поправок к законодательству в Иафахе недопустимы, поскольку все происходящее в стенах резиденции Ордена должно находиться в полном согласии с волей Великого Магистра. В противном случае будет нарушено дающее всем силу единство общего потока, ради которого, собственно, и создаются магические Ордена. Для свободного обсуждения возникших противоречий адептам Ордена следует покидать территорию Иафаха; в трактирах, парках и на частных квартирах вполне допустимо болтать любую ерунду.
На месте присутствующих я бы сейчас вообще дал обет молчания лет на двести, а потом – как пойдет. Но Орденские старики народ крепкий, слушали его со снисходительными гримасами, как толпа терпеливых отцов общего, одного на всех сына-подростка – опять он за свое.
И тут один из них зыркнул на потолок, где сидел совершенно невидимый я. Не демонстративно, украдкой, так что вряд ли кто-то заметил. Я бы и сам не заметил, если бы он не посмотрел прямо мне в глаза, с такой бешеной ненавистью, какой я уже очень давно ни в ком не встречал.
Глаза у него были светло-коричневые, со странным красноватым отливом, в точности, как описывал Корва, но это я осознал уже потом. А тогда чуть не свалился от неожиданности прямо на письменный стол: все-таки пребывание на потолке требует серьезной концентрации внимания, особенно от новичков вроде меня. Но кое-как я все-таки усидел. И только потом, когда старик отвел взгляд, осознал, как много в нем было силы. Просто не такого рода, как я привык. Никакого удовольствия от его близости я не получал, даже обычного в таких случаях душевного подъема не испытывал. Скорее, наоборот, ощутил себя полным дерьмом – просто так, без всякого повода. Видимо иногда чужая сила производит на особо чувствительных окружающих именно такое
