Бен стоит у ряда книжных полок, бледный и измученный. Я жестом подзываю его, прижав палец к губам. Он бросает взгляд на Крагмэна, а потом на цыпочках идет к нам и берет Сисси за руку.
— И куда же вы собрались? — спокойно спрашивает Крагмэн. В его голосе нет ни угрозы, ни эмоций. Как будто он располагает всем временем в мире, как будто деревню не захлестнула волна закатников. — Почему бы вам не зайти внутрь? Всем вам?
Мы начинаем отходить в коридор.
— Я очень надеюсь, что вы не пытаетесь сбежать на поезде, — говорит Крагмэн.
Я останавливаюсь. Сисси тянет меня за руку, но что-то в тоне, которым он это говорит…
— Потому что это все равно как прыгнуть из огня да в полымя, — продолжает он, будто понимая, что мое внимание полностью обращено на него, — вернее,
— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я.
— Джин! — одергивает меня Сисси.
— Нет, погоди! — я говорю громче. — Мы уезжаем сейчас.
— Это ваш выбор, — говорит Крагмэн тем же блеклым голосом, — вы просто отложите неизбежное.
Сисси опять тянет меня за руку. И я опять сопротивляюсь, я поворачиваюсь к Крагмэну:
— Вы слишком старый и толстый, чтобы добежать до поезда, и хотите, чтобы и мы не спаслись. Вы просто стараетесь задержать нас.
— Но вы остаетесь, вы все-таки остаетесь, — он медленно поворачивается на стуле. Глаза у него водянистые и красные. Он печально улыбается, поглаживая выступающий живот. — Я не всегда был таким, — сонно говорит он, как будто слишком устал, чтобы произносить слова.
Его смирение, его подчиненность судьбе пугают меня. Такие люди не расставляют ловушки. Если он и задерживает нас, то только потому, что хочет в чем-то сознаться. Я холодею от этой мысли:
— Вы говорите, что поезд — это верная смерть. Почему? Скажите?
— Джин! Пойдем! — голос Сисси напряженно звенит.
— Скажите, почему поезд — это верная смерть? — настаиваю я.
Крагмэн водит ладонями по подлокотникам, будто гладит по головам двух детей:
— Неужели обязательно так кричать? Тебе что, мало криков снаружи?
— Ладно, мы уходим? — поворачиваюсь я.
— Не поезд — верная смерть, — говорит Крагмэн с ледяной ясностью, будто неожиданно протрезвел, — а пункт назначения. — Тут его голос превращается в бормотание. — Так много смерти и криков. Много. Множество.
— Скажите, что там, в Цивилизации?
Он хихикает:
— Долго объяснять. Много времени, множество.
— Джин, не верь ему! Он просто хочет…
— Не дать вам сесть в поезд? — заканчивает Крагмэн. — Тогда идите, идите, я сказал. Целую, обнимаю, маленькие мои. Не позволяйте мне себя задерживать. А то пропустите из-за меня свой школьный автобус.
Я подхожу к Крагмэну и выбиваю стакан у него из рук. Тот пролетает через весь кабинет и разбивается о стену. Звук вырывает старейшину из забытья, в глазах, прежде чем их снова затягивает стеклянным туманом, мелькает ясность. Он встает, подходит к окну. Где-то под нами, на стене, раздается вопль. Так громко и близко, что мне становится страшно.
— Джин! — говорит Сисси.
Я не обращаю на нее внимания. Мне нужно знать.
— Это дворец Правителя, верно? — кричу я. — Поезд ведет в загоны для геперов? Я прав, да?
Крагмэн хихикает.
— Дайте мальчику печенье. Дайте улыбающуюся рожицу нашему маленькому детективу, — он стирает выступившие слезы. — Это только начало, — говорит он. — Думаешь, ты такой смелый, думаешь, ты все понял. Хочешь правду?
Клэр кричит. Закатник, бледный и светящийся, как луна, пиявкой скользит за окном. Он не может видеть сквозь зеркальное стекло, но останавливается, глядя прямо на неподвижно стоящего Крагмэна, принюхивается. Потом исчезает. Снаружи, через крепостную стену, внутрь льется черная волна закатников. Крагмэн вытирает нос тыльной стороной ладони.
— Вот вам правда, — говорит он дрожащим голосом. — Неприукрашенная. Готовьтесь, детки, — он поворачивается к нам. — Мы одни. Человечество было уничтожено много поколений назад. Закатники захватили мир, и мы не смогли вернуть его себе. Мы не нашли
