Он весь как-то сгорбился, ссутулился и стал меньше и суше. Казалось, он стареет на глазах. Но его неподвижность продлилась недолго. Кудло неожиданно распластался в прыжке, вытянув руки с растопыренными пальцами вперед. Я инстинктивно защитил глаза. Но украинец целил не в меня. Он пролетел мимо, перекувырнулся и встал в углу с маяком в руке.
– Постой, не надо! – закричал я.
– Не парься, Василий, я сам, – спокойно проскрипел кузнец, – у меня двадцать два побега, я чертей не боюсь. Когда настоящий Кудло в себя придет, расскажет, о чем мы с ним договорились… Чую, еще увидимся, Тримайло! Не поминай лихом!
Кудло раздавил маяк в руке, одновременно доставая из кармана пузатую глиняную бутылку, вытащил из нее зубами пробку, но глотнуть не успел. Мощный толчок сбил его с ног, кузнец даже проехал по полу до стены.
За спиной кузнеца вырос Жбан в человеческом обличье: все тот же ношеный пиджачок, кепочка, старые брюки с пузырями на коленях.
– Привет вам, братия, – неприятно растягивая слова, почти пропел черт, – спасибо тебе, Тримайло, за самогон, за сало и за энтого фрукта – отдельно!
Кудло слабо шевелился, похоже, здорово ушибся при падении. Но бутылку свою не выпустил, снова потянулся к горлышку. Жбан, к моему удивлению, спокойно наблюдал за происходящим, не пытаясь помешать кузнецу.
– Ты давай-давай, не стесняйся… Застесняешься – на месте останешься! Пей свой мескалин… Думаешь, он тебе поможет в другой канон ускакать, как в прошлый раз?
Кудло все же сделал глоток, потом еще один: ничего не происходило!
– Вот и я про это, – продолжил Жбан, – в маяке водица была добавлена, из новых штук-дрюк: наши головастики не дремлют. Жидкость эта навроде жидкого гвоздя Карроха. И она тебя к этой реальности пришпилила, как мотылька энтомолог… Разочаровал ты меня, да… Шел и побаивался: а вдруг что нового придумал, умелец-то ловкий. А ты – никакого уважения! Старыми фокусами нас провести решил! Ладно, за это тебе отдельный спрос учиним… А теперь поехали!
Черт подошел к кузнецу, резко схватил воздух над его плечами, потянул вверх. Раздался неприятный треск, и… Жбан вытащил из Кудла тугор долговязого и худого мужчины с длинными волосами, в квадратных очках, клетчатой рубашке и синих джинсах. Победоносно подняв доходягу над собой, черт исчез с легким хлопком, в комнате запахло серой и жженым рогом. «Аромат» сгустился и усилился, я закашлялся и открыл окно, показалось, что кто-то шарахнулся в темноту, но я не обратил на это особого внимания, мало ли народу вокруг шмыгает…
Когда я снова оглядел комнату, в ней снова находился Жбан, на этот раз со своими братьями. Вновь прибывшие Угур, Фриц и Калямба радостно мне скалились, протягивали мозолистые ручищи для приветствия.
Ничего не поменялось со времени нашей последней встречи в облике младших демонов Плавильни: Угур в красной феске, белой рубашке и черном жилете, красных шароварах; Фриц в форме вермахта. На этот раз еще и в рогатом мотоциклетном шлеме. Калямба щеголял, как и прежде, в костюме «Адидас» на голое тело.
После недолгих приветствий Жбан сказал:
– Прибыли мы сюда полным составом не только и не столько чтобы поздороваться. Хотя, признаться, вижу твою разбойничью рожу не без чувства гордости! Я ведь твоего папашу знал, когда он совсем юный был, тугоров таскали из твоего канона в пытошные Плавильни… Да… В общем, визит наш связан с выполнением тобой своей части сделки, и мы готовы к осуществлению твоего желания… Ессно, с оговорками, связанными с естеством исполнителей, я тебя тогда еще, при заключении предупреждал… Так что слушаем!
– А откуда вонь эта, ну серой там и палеными ногтями? – поинтересовался я отчасти потому, что интересно, отчасти чтобы выиграть время, желание- то еще придумать надо, потом только осуществлять. – В Плавильне ничего подобного не чувствуется?
– Дурачина ты, Вася, простофиля! – вдруг вспыхнул Жбан. – Тебе шанс представился, за который иные на все готовы: такое иной раз вытворяют, что для них потом в Плавильне новые статьи Уложения о преступлениях непростительных специально придумывают. А ты вопросы задаешь бессмысленные и глупые! А знаешь ли ты, что я, по всем правилам, могу признать ответ за исполнение твоих чаяний, вот отвечу – и шабаш?!!
– Да ладно, Жбан, чего нервный-то такой? – обеспокоился я. – Может, есть-пить желаешь? Или не терпится беглого тугора помучить? Оттого и торопишься, вишь, к словам цепляешься… Если невмоготу, давай с желанием повременим пока. Только… не хотелось бы, если честно!
Я хотел их задержать, мне казалось, что это отсрочит страдания Кудло или как его там. Не дожидаясь ответа чертей, полез в буфет доставать запасы кузнеца. Расставил тарелки, чашки, стаканы, нашел четверть самогона, туесок соленой капусты, десяток свежих огурцов, в чистой тряпице копченый окорок.
Братья не стали заставлять себя упрашивать. Угур с Калямбой утащили во двор самовар, через открытую дверь слышно было, как они весело переругиваются, раздувая сапогом щепу. В конце концов, мы все уселись за стол, выпили по стакану КВНа[103], закусили, попили чайку. Жбан с удовольствием крякнул, прихлебывая чай с вареньем, неторопливо проговорил, сосредоточенный на вкусе уваренных с сахаром яблок:
– Хорошо угощаешь, Василий… Ты не думай, что мы чурбаки бесчувственные, никуда мы не спешим… Кента твоего очкастого пытать и без нас
