спать, смотрите на княжий шатер, у каждого свой знак: Лех – черный кошель на желтом поле, Дрего – белое копье на оранжевом, Кудло – черная пушка на красном, у Дегуни княжий стяг: лик Христов нерукотворный на черном поле, Тве – четырехрукий человек на зеленом, мой – белый осетр на голубом, Петр – синий конь на белом поле[140].
Я увидел Сивуху, махнул ему рукой, шепотом спросил:
– Из-за чего сыр-бор, ведь сговорился князь на поединок, зачем войска сзывают?
– Как только сигнал про мурманов из Верхних Мытарищ получили, вся дружина под копьем, кольчуги день и ночь не снимаем, хорошо хоть брони разрешили не таскать – и на том спасибо.
– Осетр, никак, биться собрался?
– Ты, Тримайло, не смотри, что мурманы про поединок говорили, то еще бабка надвое сказала. А согласятся, и что? Наши начеку не зря. Рогатые на ста двадцати челнах подошли. На одном челне шестьдесят четыре хирдмана, вместе с ярлом – восемь по восемь, так у них заведено[141]. На флагмане сынов грома – тридцать. Без малого девять тысяч. Воинство неслыханное, Эйрик Рыжий на Базилевсград ушел с четырьмя тысячами воинов. А самое поганое, на берег сошло не более двух тысяч, о как. Где еще семь? Знамо где – посуху идут – того гляди, на Славен наскочат. И при том дозоры – ни гу-гу. Чудеса, да и только. Осетр заставы богатырские во все концы разослал – пока молчат.
Осетр продолжал подручных своих понужать:
– Тысяцким глядеть на знаки: если хоругвь тысяцкого с красным флагом поднялась – вперед что есть мочи или там палить из всех орудий, белый – назад, красно-белый – стоять, хоть всем лечь, зеленый – влево, синий – вправо.
Тве хмыкнул:
– Не есть худо думаешь, а ежели ошую или одесную, то сколько идти?
– Покуда мурмана не увидишь, – ответил Осетр. – Коли знак тебе влево будет, значит, Леха и Дрего потеснили – на выручку тебе пора, коли вправо – мурман обойти хочет.
Стало тихо – видно, обдумывать начали вояки сказанное, так и слышно было, как трещат их мозги от непривычного занятия.
– Еще кому что не ясно? – спросил Осетр.
Поскрипело в светлице еще с полминуты, кто-то почесался – и все.
– На нет и суда нет, – подытожил Осетр, – стало быть с Богом! Как рожки? пропоют, все по местам.
Военные зашумели, подались к выходу. Тве меня заметил, треснул по плечу так, что в голове загудело, нижнюю пару рук в извиняющемся жесте прижал к груди – некогда, мол, и затопал к двери.
Осетр махнул мне на соседнее деревянное кресло, садись рядом. Я подсел. Напротив меня сидел молодой, хорошо одетый парень. Осетр, видимо, продолжая разговор, сказал ему:
– Ты, Оладья, пойми, от тебя многое зависит, если не все. Сомнений быть не может – лучше откажись.
– Что ты, Осетр, я сказал, значит, так тому и быть, – горячо ответил Оладья.
– Если живым вернешься, боярином тебя князь наречет, – с нажимом произнес Осетр.
Оладья приосанился.
Осетр жестом отпустил Оладью и посмотрел мне прямо в глаза.
– Теперь про тебя, Василий. Будешь на пристани во время битвы.
– Не привык я за спинами прятаться.
– Да ты не горячись, никто тебя от дела не отстраняет, послужишь князю не хуже других. Договор о поединке никто не отменял. Мы пока не знаем, чего там Рагнар удумал. Он слово о поединке дал, а где его остальное войско и кто им командует, мы не знаем. Рагнар скажет, я слово дал, а мой племянник Гуннар – нет, у него, дескать, своя голова на плечах, хирдманы Гуннара только Гуннара и слушают. Хотя все это брехня, а не докажешь. Нам на мурманский тинг[142] не пробиться. Так что если Рагнар поединка захочет – ты наш боец. Семка на берегу ждет – толмачить, и два полка городской стражи там: на случай если Рагнар с двумя тысячами на берег высадиться захочет. Ты и Сивуха их возглавите, воевода с вами опытный будет – Сердюк подскажет при нужде. Эх, знать бы, откуда основной удар будет. Не могу понять – почему их не видно? Столько людей – они все зверье в округе поднять должны. Костры жечь, птиц пугать, собаки должны их почуять – и ничего.
– А если бы знали, то что? – спросил я.
– Тогда все понятно. – Осетр пододвинул одну из карт, лежащих на столе: – Смотри: мурманы самую мощь соберут в полке правой или левой руки и постараются нас смять и зайти в тыл, окружить и размолоть между своим центром и главными силами.
– Откуда ты все это знаешь – разведка? – удивился я.
– Разведка, оно само собой, да только по ранишним годам я с Рагнаром на Базилевсград за зипунами бегал и вместо Гуннара ударной тысячей командовал, тогда мурманы, русичи и коклы заодно были.
– Ясно. А что думаешь, почему мы не знаем, где они? – спросил я.
