Совсем на меня непохоже. Ева верно однажды сказала — я не умею правильно впадать в депрессию. У меня даже носовых платочков в доме нет! Зато целых два деревянных меча и одна вполне себе боевая катана. Впору орать: «За Родину! За Сталина!» — и поднимать полки в атаку.
Хм… интересно, а если и правда сделать что-то подобное? Ну, в смысле, не революцию затевать — на это у меня денег не хватит, а совершить какой-нибудь общественно полезный подвиг во имя Богдана? Бабушку через дорогу перевести, скамейку во дворе отремонтировать или там… парочку преступников поймать — это вообще квест, как будто специально для меня писанный. Правда, придется за этими неблаговидными личностями на другой конец города мотаться, а то в моем районе уже ни одного захудалого гопника не найти. Блин, и что у меня за привычка после пьянки на драку нарываться? Пару раз поохотилась — всю «рыбу» распугала!
С тяжким вздохом ступила в родную квартирку и сбросила рюкзак со спины.
— Надо с этим что-то придумать, — стянула куртку. — Только я, блин, уже не знаю что!
Воскликнула с отчаянием, яростно сжимая в кулаках мембранную ткань.
— Да как он… — прорычала, стискивая зубы так, что заныла челюсть. — Как он может вот так со мной поступать?! Сначала заставил влюбиться как последнюю дуру! Довел до состояния, когда я соображать нормально не могу! Когда мне без него дышать тяжело, падлина такая! А теперь… теперь игнорирует меня?!
Куртка полетела в угол.
— Как он может быть так жесток?!! — уже орала в голос. — Да, признаю — я виновата!
С размаху пнула рюкзак.
— Не сдержалась. Протупила. Тяжелый, блин, выдался уик-энд. Задание с этими кончеными амулетами провалили — мог и понять, почему я такая злая!
Второй пинок отправил в недолгий полет коробку с зимними ботинками.
— Или хотя бы спросить! Я бы, конечно, все равно соврала — потому что это правило такое идиотское: всегда врать смертным о колдовских делах, но попробовать-то он мог?!!
В ярости обернулась на пятках вокруг оси в поисках еще чего-нибудь летучего и только тогда заметила широкоплечую высокую фигуру в дверном проеме спальни. Очень мрачную фигуру, надо отметить.
— Упс… — пробормотала, понимая, что утро, которое, казалось, уже не может быть хуже, только что превзошло само себя.
— Привет, доча, — глухо раздалось в ответ.
Ну что за непруха?!
Короче, ну их на фиг, папины методы воспитания. Негуманные они у него какие-то. Прямо не заткнешь, не оправдаешься и не сбежишь. И еще это закрепление пройденного материала армейским ремнем по филейной части… Тьфу, блин! Вспоминать больно.
Зато в тот день я успела к первой паре в универ, а хотела вообще прогулять. Ева бы мной гордилась. А Перов так внимательно посмотрел, будто впервые увидел, и протянул:
— Странно. Рановато ты сегодня, не проспала. Не похоже на тебя.
— А это меня отец навестил, — ответила бесстрастным голосом. — Захотелось ему проверить, как его любимый отпрыск поживает в отдельной квартире. Так он меня пинками выгнал из спальни, где я от него пыталась забаррикадироваться, пинками же заставил умыться, переодеться и, можно сказать, допинал до универа. А вдобавок еще велел, чтобы я вечером уборку сделала.
— А-ха-ха! — заржал глупый Перов. — Вижу, ты сегодня в хорошем настроении, раз так шутишь.
И ушел к своим трупам. Некромантишка бессердечный! Никакого сочувствия к пострадавшей, ежа ему в одно место!
— Собственно, а чему я удивляюсь? — буркнула, ныряя в рюкзак. Да-да, тот самый рюкзак, который несправедливо пострадал от моего плохого настроения. Убегая от папы, я схватила первую попавшуюся сумку. И это был еще не худший выбор: в ее кармане хотя бы ручка валялась. А где-то между носками, если хорошо поискать, можно было обнаружить мой старый блокнот с картами — я всегда беру его с собой, когда езжу по стране. Там точно была пара чистых страниц: чем не тетрадь? — Все мужики одинаковые! — закончила, заталкивая на дно запасной свитер и старую флягу. — Кобели бессовестные, правильно Наташка говорит… а вот это уже неожиданно!
Я потянула за клетчатый рукав, и из рюкзака вынырнула рубашка Богдана. Напрягла память: это же та, в которой Соколов уезжал из города. И которую потом переодел, потому что порвал…
Развернула одежку: так и есть — здоровенная дыра зияла прямо под мышкой. Интересно, как он ее вот так-то растерзать умудрился?
— Что ты здесь делаешь, а? — пробормотала себе под нос. Но ответ пришел внезапно и откуда не ждали.
— Казакова Полина, — в кабинет быстрым шагом вошла куратор нашей группы Виолетта Петровна. Женщина тяжелого характера, тяжелой руки и вообще, в принципе, тяжелая: в ней килограмм сто, не меньше. И это при росте метр шестьдесят пять. Эдакий невысокий дерзкий дворф — для полноты картинки ей только бороды и топора не хватало. Так вот, этот непризнанный потомок Дурина Бессмертного[16] посмотрела на меня как на ничтожную букашку, по недоразумению выбравшуюся у нее из-под каблука, и заявила:
