— Это все! — отрезала, гордо задрав нос.
Богдан ухмыльнулся:
— Тогда можешь уходить.
Нет, он все-таки нарывался на скандал! Только я не сдамся — фигли он меня из себя выведет! Я буду держаться до последнего, аки скала! Я же гордая, как орел, и крутая, как обрыв… Тьфу, не туда занесло!
— Как раз так и собиралась поступить, — почти выплюнула в ответ, утешая себя мыслью, что выскочу из того дома, и станет легче. А если не станет — я ему камень в окно швырну. Это точно поможет, уж я-то себя знаю.
А Богдан уже не просто улыбался: он щерился во все зубы. Как волк, учуявший добычу. Я даже на всякий случай глянула на кусочек неба в окне: мало ли — вдруг сегодня полнолуние, а у Евы не один, а целых два братца с сюрпризом.
— Смотри, не потеряйся по дороге, — проурчал он.
Я сузила глаза:
— Не дождешься!
— Но, пожалуй, я тебя все-таки проведу, — склонил парень голову набок. — А то мало ли что…
И открыл дверь. Вернее, попытался открыть. Потому что правый рукав в рубашке я ему по шву пришила так, что рука не поднималась. Хотя это было очень странно: от локтя и ниже она по-любому должна была быть свободной.
Мы замерли. В шоке. Оба. Причем я была даже больше в шоке, чем Богдан. Как?! Как мне это удалось?! Я же так старалась сделать все правильно! И была уверена, что на этот раз получилось! Неужели… это что, судьба?!
— Капец, — устало опустилась я краешек дивана. — Все. Я сдаюсь.
— Не понял? — удивленно изогнул бровь Богдан.
Я тяжко вздохнула:
— Что непонятного? Я пыталась тебе готовить, и бедный дракон покончил со своим жалким существованием прямо у тебя на руках. Пыталась стирать — и в результате уничтожила твое белье. А теперь вот это… я ведь умею шить, веришь? В детстве любимой игрушкой была швейная машинка — так я сшивала все подряд.
Богдан опустил глаза на свою рубашку и философски отметил:
— С тех пор, собственно, ничего не изменилось. Ты и сейчас сшиваешь все подряд.
Невесело усмехнулась.
— Вот потому и сдаюсь, — пожала плечами. — Пока в своих попытках помириться окончательно не угробила все, что у тебя есть.
На секунду Богдан замер, смешно хлопая ресницами, а потом протянул:
— Так вот что это было! Ты пыталась помириться! А я-то думал, ты мне мстишь за что-то… Слушай, а так, чисто ради интереса: мысль попросить прощения тебя не посещала?
Теперь настал мой черед выразительно удивляться.
— Я просила! — возмущенно тыкнула в него пальцем.
Парень отрицательно покачал головой.
— Я не просила?!
Тот же жест, подкрепленный пристальным взглядом серых глаз. Я смущенно (никогда бы не подумала, что однажды совмещу эти два слова в одном предложении) поскребла лоб:
— Ну, тогда… сейчас прошу!
— Прощения? — уточнил Богдан.
— Э… — Я сглотнула. Неудобно-то как… и непривычно! Я как бы по «завоеванию» больше. Крепость там неприступную взять, реку с крокодилами вброд переплыть, на дуэли с кем-нибудь сразиться… а вот прощения просить — это не моя стезя.
— Ну?! — строго не попросил — потребовал продолжения Соколов.
Блин, и не придумаешь же ничего. По всему выходит — вот он, мой последний шанс. То есть реально последний: это после дракона у меня еще идеи были, а после рубашки — уже нет. Так что же делать-то?!
С другой стороны, что за идиотский вопрос?! Я вон как далеко зашла, столько всего придумала, извратилась как никогда прежде. Еще и от папы влетело… Дважды!
«Короче, фиг с ним, с отсутствием опыта. Буду брать энтузиазмом и смекалкой», — решила для себя и подпрыгнула с дивана. Встала перед Богданом: ноги на ширине плеч, руки по швам (очень хотелось принять какую-нибудь боевую стойку, исключительно для внутреннего спокойствия, но побоялась, что это будет неправильно воспринято) — и отчеканила:
— Прошу прощения за свое неподобающее поведение. Впредь обещаю быть сдержаннее в проявлении чувств, в частности гнева, ревности и
