Сын медленно кивнул. Этот тарах был другим, не таким, как СС. Более светлая окраска, уши узкие и прямые, хотя такие же длинные, как у прародителя. Оскаленная пасть показывала куда большее количество острых, почему-то не белых, а чёрных клыков. И если СС выглядел добродушно, по крайней мере пока не открывал пасть, то этот сразу внушал отвращение.
– Мерзость. – Молодого человека передёрнуло.
Отец кивнул. Прислушался к воцарившейся тишине, нарушаемой рёвом горящего пламени, потом поднёс руки к вискам.
– Один ещё есть. Но мы его добьём. Не сегодня, так завтра… – Взглянул на сына, кивнул в сторону укрытия, куда утащили океанок: – Нет желания пообщаться?
Тот сплюнул:
– Будет день – будет пища.
– Логично… Значит, говоришь, не встретил ту единственную ещё? – Хитро прищурился.
Переход был настолько резким и неожиданным, что Владимир растерялся:
– Ты чего, пап?!
– Ну, я хочу дождаться внуков…
– Дождёшься. Не встречу до конца года – женюсь на первой попавшейся. Лишь бы не уродка была.
– Ой, смотри, не зарекайся. А то и пикнуть не успеешь, как раз-два – в дамках.
– Пап! Да что ты прицепился? Будут у тебя мои внуки! Будут! Слово даю!
– Надеюсь… – Отец перезарядил снайперскую винтовку, любовно погладил по крышке ствольной коробки: – Хорошая машинка…
– Угу, – кивнул сын. Потом спросил: – Долго нам тут сидеть? Или так и будем отбиваться против всей Океании одним составом посольства?
– С чего ты взял? – удивился батя. – Два-шесть скоро будет. И наш «Зубр» тоже. Хоть и пришлось помучаться, но мы смогли его перевести к берегам Океании. И сейчас он идёт на полной скорости к столице.
– Тогда я чего-то не понимаю…
– Остался последний гарах. Он где-то здесь. Рядом. Я его чувствую. Надо его прикончить, и тогда всё завершится…
Сын молча кивнул…
– Я всё-таки не понимаю вашего… Не знаю, кем вам приходится Вовк… – Гера взглянула на соотечественницу, ставшую нуварркой.
Та едва заметно улыбнулась:
– Пасынок. Так его называют у нас.
– У нас? – Девушка уцепилась за эту фразу. – Разве вы не океанка?
Молодая женщина качнула красивой головой с пшеничными волосами:
– По происхождению – да. Но я родилась и всю жизнь прожила в Русии.
– Вы… аристократка?
– Баронесса. Впрочем, нуваррцам до этого нет дела. До того, кем ты была раньше. Среди нас есть и особы императорской крови, и бывшие нищенки. Все слои населения. Гонведки, океанки, русийки, пруски. Нуваррцы не делают и не видят разницы ни по происхождению, ни по крови.
Гера задумалась, потом тихо произнесла:
– Я не понимаю Вовка. Он в одно и то же время и добр до невозможности, и жесток. Сплошная противоположность.
– С чьей точки зрения? С вашей?
Девушка кивнула.
Аора вновь улыбнулась:
– Значит, вы ему небезразличны. Но… Не до такой степени, чтобы он решил на вас жениться.
– Жениться?!
Внезапно что-то словно лопнуло, где-то там, внутри. Ни одна, ни вторая не поняли, что произошло, но именно в это время умер один из двух последних гарахов. Гера тряхнула головой, с недоумением осмотрелась вокруг, потом медленно произнесла:
– Как я здесь очутилась?
– Что? – не поняла жена Звонарёва-старшего. – Вы же сами пришли сюда, к нам. Хотели предупредить о нападении, но опоздали.
– Я?! – взвизгнула океанка. Потом вдруг бросилась на молодую женщину, вцепившись в её пышные волосы, но слуги были начеку, с трудом скрутили бьющуюся в истерике девушку, которая выкрикивала только одно слово: – Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу вас всех!
Аора, тяжело дыша, нагнулась над обмотанной верёвками Герой, внимательно разглядывая её. Посмотрев с минуту, отошла в сторону. К ней бросился старший из слуг:
– Госпожа! С вами всё в порядке?
– Рацию, – коротко бросила Звонарёва.
