До Ани наконец дошло, в чем суть эксперимента: их с Соколом собираются поменять телами. Пересадка мозга. Невольно она скосила на него глаза: а ничего тело, он вполне в форме. Для мужчины унизительнее стать женщиной. Но, с другой стороны, Аня совершенно гетеросексуальна! И к геям относилась, мягко говоря, без симпатии. А ей предстояло или стать геем, или уйти в монастырь.
Ну и мысли приходят в голову!
Не прошло и минуты, как явилась Тундра, узнаваемая даже под зеленой медицинской маской. Аня еще раз сосредоточилась и велела Тундре воткнуть скальпель в шею весельчака, но ничего не получилось. Видимо, на них действительно защитные артефакты.
– Ну-с, милочка, – весельчак попытался надеть маску на лицо Ани, чтобы дать наркоз, но она замотала головой.
Только сейчас накатило отчаянье, она окунулась в безнадежность ситуации и попыталась сделать хоть что-то.
– Юля, держи эту припадочную, – распорядился весельчак, и неожиданно сильные руки страхолюдины прижали ее голову к столу.
Расширившимися от ужаса зрачками Аня смотрела на приближающуюся к лицу маску.
За ночь план в голове Дыма сложился окончательно и уже не выглядел таким безумным. Он даже проснулся, сел у прогорающего костра, сменив клюющего носом Чукчу. Через несколько минут к Дыму присоединилась Марьяна.
– Что придумали, коллега?
– Классику, – улыбнулся он и кинул в костер ветку, тут же вспыхнувшую ярким пламенем. Огонек высветил умиротворенное лицо Марьяны – перед операцией она, профессионал, была совершенно спокойна. – Собираем ИВУ – импровизированное взрывное устройство. Вручаем одному из мутантов. Он лепит на стену. Взрыв, и тут же – гон. По канализации мы проберемся внутрь… Предупредить «крота» сможешь?
– Смогу, – кивнула Марьяна.
– Отлично. Вырубаем электричество.
– У них наверняка есть резервный генератор, – усомнилась Кузя.
– Неважно. Наша задача – создать неразбериху и деморализовать противника. А дальше – по обстоятельствам.
– Как долго Нико сможет контролировать мутантов?
– Он задаст им импульс. Естественное для кукловодов занятие, если можно так выразиться. Мутанты попрут, не разбирая дороги. Здесь это называют «гон». И дальше Нико уже не будет их контролировать. Конечно, без мотивации они затихнут и разбредутся минут через сорок, но нам этого времени хватит.
– Чтобы героически умереть, – вставила Марьяна.
Странно, сейчас она выглядела беззащитной, словно близость смерти и теплая летняя ночь стерли маску безбашенной социопатки, обнажив ранимую и славную девушку. Обнажив… Дым облизнул губы. О чем, интересно, она думает? А если не против?… Но подслушивать ее мысли показалось нечестным.
Марьяна, кажется, метания поняла – неудивительно, женщины, как кошки, чувствуют отношение.
– Ты читаешь мои мысли?
– Твои – нет.
– А как это вообще – читать мысли?
– Я всегда был не эмпатом… Я всегда, Марьяна, был бесчувственным человеком. Только в Зоне начал меняться и испытывать эмоции – наверное, природа компенсировала. Раньше я слышал отголоски чужих мыслей и понимал чувства других людей. Это вроде как радио слушать, когда плохо ловится: помехи, отдельные слова. А теперь – словно люди со мной разговаривают вслух. Я же верхний слой мыслей считываю, речевой. Не образы.
– И что, раньше не догадывался о своем таланте? – Марьяна подперла голову кулаком.
– Нет. Каждый человек изолирован от остальных. В чужую голову не влезешь, вот и принимаешь за константу все, что чувствуешь сам. Откуда мне знать, как у других?
– Прикольно. Ну-ка проверим. О чем я думаю?
Он прикоснулся к разуму Марьяны нежно и бережно, будто обнял. Она, конечно, ничего не почувствовала. Зато подумала, раздельно и четко: «А слабо поцеловать? А то помрет девушка нецелованной».
– Действительно нецелованной? – севшим голосом спросил Дым вслух и почувствовал, как краснеет.
Это он-то! Офицер и бабник, менявших женщин так часто, что даже количества любовниц уже не помнил! Он, никогда и ни с одной не проводивший больше одной ночи, делавший все, чтобы не привязываться.
– На этой неделе, – подтвердила невозмутимая Марьяна.
Дым воровато огляделся. Отряд дрых: посапывала и постанывала во сне Рикки, богатырски храпел Боров, Чукчу и Арамиса слышно не было, а Моджахед выводил тихие и мелодичные трели носом.
– Не здесь же, – пробормотал Дым.
– Так отойдем.
Он колебался. Оставить наблюдательный пункт?
