– Это Восточный вас беспокоит, начальник космодрома Чехов. У нас тут странное происходит.
– Знаю уже, надо было раньше звонить, ундуляция начала развиваться четыре часа назад, ваши службы не могли этого не заметить.
– Что, простите?
– Зона низкого давления. Советую объявить аврал по укреплению всех плотин и дамб и собрать экстренное совещание, скоро начнётся.
– Что… начнётся?! – изумился Чехов.
– Ливень, а то и что-нибудь похлеще. Займитесь безопасностью стартовых комплексов.
– Но мы и так…
Щелчок разъединения, трубка онемела.
Чехов провёл по лицу ладонью, вдруг осознавая масштаб работ по проверке всех сооружений космодрома, напился прямо из графина, вызвал начальника службы безопасности и командира отряда МЧС, расквартированного в Наукограде.
Началось в два часа ночи.
Мгла сгустилась настолько, что перестали быть видны огни многочисленных площадок и ангаров вокруг КПК.
Пошёл дождь, сначала мелкий, моросящий, потом покрупнее, и к трём часам на территорию космодрома обрушился ливень.
К утру начали обмерзать мачты линий электропередачи, провода, стартовые конструкции и стоящий на столе пускового комплекса корабль «Буря-01» – «большой», по терминологии работников космодрома. Ни о каком запуске ракеты говорить не приходилось, надо было откладывать старт и возвращать ракету в монтажно-испытательный корпус.
К полудню десятого июня начала подниматься вода в Зее.
Её многочисленные притоки – реки Селемджа, Деп, Уркан, Тыгда, Гилюй и остальные несколько сотен – вздулись и стали потихоньку затоплять низины.
Проливные дожди на территории Амурского края вообще-то нередки, они случались ещё и при строительстве космодрома, однако нынешний ливень превзошёл по интенсивности и продолжительности все предыдущие.
К середине дня вода начала перехлёстывать через дамбы и добралась до самого высокого уровня плотины Зейской ГЭС.
Полк МЧС района подняли по тревоге в полном составе и бросили на укрепление дамб.
Чехов доложил обстановку в Роскосмос, потом позвонил помощнику министра обороны:
– Виктор Борисович, вы можете мне сказать, что происходит?
– Это называется к-атака, – ответил помощник.
– Ка… кая атака?
– Климатическая, – мрачно пояснил собеседник.
– И что нам теперь делать? Стартовые комплексы не зальёт, они стоят высоко, но мачты могут рухнуть из-за обмерзания, а уж высоковольтка рухнет обязательно.
– Защищайте что можете, ВГОР уже работает.
– ВГОР… какое отношение он имеет к… нашим проблемам?
– Самое непосредственное, ждите результата. – И в ухо Чехову влетел зуммер отбоя связи.
Борт «Ил-96-400». 10 июня, утро
Операторы, суетившиеся с настройкой «Коршуна», наконец угомонились, хотя не перестали контролировать работу доверенного им оборудования.
Дохлый и сержант Петя Бугаев увлеклись отечественным юмором и не отрывали взгляда от экрана видеосистемы, где мелькали сцены «Шоу крымских вареников».
Олег застыл перед экраном своего суперноута с остановившимся взглядом. От него теперь зависел расчёт режима генератора, с помощью которого ВГОР собирался нейтрализовать пузырь низкого давления, сформированный над территорией космодрома Восточный. Кроме аэромобильного «Коршуна» на борту «Ила» ВГОР развернули две мобильные установки в Благовещенске и в Комсомольске-на-Амуре, а также включили всю систему более мощных «Королей» – на Камчатке, в Калининграде и в Бийске. «Коршун» команды Афанасия должен был сыграть роль координирующего центра.
Летели уже четвёртый час, но Афанасий не спал, изредка вставая к пилотам, вспоминал недавние события.
Самолёт укомплектовали почти по максимуму.
В носу установили авиационную пушку «ГШ-23» с приличным запасом тридцатимиллиметровых снарядов.
Смонтировали в кабине пилотов дополнительное кресло для командира группы, снабжённое всеми коммуникационными каналами, в том числе линией управления пушкой – через бортовой компьютер, для чего скорректировали лётные программы.
Упрятали по телу самолёта двенадцать телекамер внешнего обзора, из них – половина пишущих, с передачей изображения на экран, по которому можно было следить за подлетающими к самолёту с любой стороны объектами.
