Пассажирский отсек, и так суженный дополнительными шумогасящими панелями, забрали металлической сеткой с корректируемым размером ячеек – для защиты от внешнего электромагнитного излучения.
Корпус «Ила» перекрасили в соответствии с правилами гражданской авиации, пририсовали на корпусе двадцать с лишним иллюминаторов, что превратило его в пассажирский самолёт; мелкий камуфляж, но действенный.
И, наконец, снабдили экипаж дополнительным оружием – пистолетами для лётчиков, новейшими российскими пистолетами-пулемётами «Бизон-2» – для членов группы, и добавили снайперскую винтовку «К-14С», чему больше всех обрадовался Дохлый. Он соскучился по привычному «рабочему инструменту» и долго уговаривал Афанасия добиться от командования доставки снайперки.
– Конечно, это не моя «ивушка плакучая», – сказал он, относясь к своей винтовке, которую пришлось сдать на базу ФСБ, чуть ли не с отцовской нежностью, – но тоже ничего. Пристрелять бы.
– Позже, – пообещал Афанасий.
– С кем вы собираетесь воевать? – с любопытством спросил техник базы, отвечающий за вооружение, который доставил пистолеты и винтовку.
– Мы не собираемся воевать, – спокойно ответил Афанасий, – но лучше иметь при себе оружие в нужный момент, чем оказаться без него.
Таким образом, командование ВГОР выполнило почти все его требования, что говорило о совершенной необходимости последних.
Зашёл Афанасий и к деду, получил от него усовершенствованный и потяжелевший маузер. Теперь дуло излучателя было выточено из чёрной керамики, а не представляло собой раструб фена, и древнее оружие послереволюционных комиссаров выглядело внушительно.
– Ты с ним того… поаккуратней, – проворчал Геннадий Терентьевич. – По расчётам его дальность теперь больше километра. Проверить бы надо, да негде, так что сам проверишь.
– Каков диаметр луча?
– Это тебе не луч лазера, импульс не имеет строгих геометрических очертаний в сечении, теоретически же выглядит как крест со стороной в двадцать сантиметров.
Афанасий спрятал маузер, расцеловал старика.
– Дед, ты непризнанный гений!
– А чего ж, – расправил плечи старик, – от Нобелевки не отказался бы.
Ехать домой он решительно не хотел, сославшись на некие заказы начальников лаборатории. Новые возможности становились для него подобием наркотиков, и променять их на неспешную жизнь в Судиславле он не мог.
Мысли свернули к последней встрече с Дуней.
Олега Пахомов отпустил из расположения части девятого июня в обед, собирался поехать сам, но Семёнов заставил его проинспектировать доработку самолёта, и пока он возился с технарями, пока добирался с аэродрома в Москву, наступил вечер. С Дуней удалось посидеть всего четверть часа в кафе «Три поросёнка» на Грузинской, рядом с «Гросс-отелем», ей приказали быть в гостинице не позже одиннадцати.
О чём она разговаривала с Олегом, осталось неизвестным, однако Афанасию развеселить её не удалось, и прощалась девушка с друзьями сдержанно, на минорной ноте.
– Что ты ей наплёл? – хмуро поинтересовался Пахомов, усаживаясь в машину.
– Ничего я не наплёл, – огрызнулся Олег, направляясь к своему белому внедорожнику. Он тоже был чем-то расстроен, хотя признаваться не стал.
Оба собрались проводить Дуню одиннадцатого июня, после завершения выставки, но десятого пришлось срочно собрать группу и отправиться на Дальний Восток…
Появился второй пилот, наклонился к Афанасию, грезившему с открытыми глазами.
– Подлетаем.
Афанасий кивнул, обернулся к операторам.
– Готовьтесь включать.
– Готовы, как пионеры, – ответил капитан Ширяев.
– Олег, что у тебя?
– Мощная ундуляция, поддерживается четырьмя «углами», один из них находится в Японском море.
– Корабельный «Зевс». Остальные где?
– Аляска, Гренландия, Чёрное море.
– У них же не было «Зевсов» в Чёрном море.
– Теперь есть. Все расчёты указывают на Одессу.
– Базу Черноморского флота Украины. Молодцы братья-славяне, предавать так предавать!
– Это не главное, у этих четырёх «углов» есть координатор, и располагается он…
– Хочешь, угадаю с одного раза?
