– Валерий! – запинаясь, пробормотала она, и ее прекрасные глаза вдруг наполнились слезами. – О, я сплю и вижу сон! Или это очередной фокус Саломеи, чтобы вновь мучить меня?
Ответом ей стал восторженный крик:
– Нет! Это ваши верные вассалы пришли спасти вас! Но мы должны поспешить. Констанций сражается на равнине с Конаном, который привел зуагирцев с той стороны реки, однако город еще удерживают три сотни шемитов. Мы убили тюремщика и взяли его ключи. Других стражников поблизости не видно. Но нам пора убираться отсюда. Идемте же!
Ноги у королевы подкашивались, но не от слабости, а от шока, вызванного неожиданным появлением спасителей. Валерий подхватил ее на руки, как ребенка, и, следуя за факельщиком, который шел впереди, они выскользнули из темницы и поднялись по сырым скользким ступеням. Казалось, подъему не будет конца, но они все-таки выбрались в широкий коридор и двинулись по нему.
Едва они миновали темный арочный проем, как факел вдруг погас, а воин, державший его, закричал от невыносимой боли. Сноп фиолетовых искр осветил коридор, и в их призрачном свете на мгновение возникло лицо Саломеи. Позади нее скрючилась какая-то тварь – и вспышка эта ослепила тех, кто смотрел на нее.
Валерий попытался было вслепую двинуться дальше, не выпуская из объятий королеву. Сквозь шум в ушах до него донеслись глухие чавкающие удары, с которыми сталь входила в живую плоть, сопровождающиеся криками боли и звериным рычанием. И вдруг королеву грубо вырвали у него из рук, и жестокий удар в шлем швырнул его на пол.
Стиснув зубы, он с трудом поднялся на ноги и потряс головой, пытаясь избавиться от фиолетовых светлячков, все еще танцующих у него перед глазами. Когда взор его прояснился, он обнаружил, что остался в коридоре один, если не считать трупов. Четверо его спутников лежали мертвые, головы их были почти оторваны от тел, а на шеях и груди зияли рваные раны. Ослепленные адским пламенем, они погибли, не имея возможности даже защитить себя. Королева же исчезла.
Горькие рыдания сорвались с губ Валерия. Он подхватил свой меч, сдернул с головы и отшвырнул раздавленный шлем, который с лязгом покатился по каменным плитам пола. Из раны на голове по щеке у него потекла струйка крови.
С трудом держась на ногах, не зная, на что решиться, он вдруг услышал чей-то яростный шепот:
– Валерий! Валерий!
Пошатываясь, он двинулся на звук и, повернув за угол, почувствовал, как в объятия ему бросилась гибкая ладная фигурка.
– Ивга! Ты сошла с ума!
– Я не могла оставаться на месте. Я пошла за вами – спряталась в арке во внешнем дворе. Несколько минут назад я видела, как она вышла в сопровождении чудовища, которое тащило на плече женщину. Я догадалась, что это Тарамис и что вас постигла неудача! О, ты ранен!
– Царапина! – Он отвел ее руки, которыми она принялась ощупывать его. – Скорее, Ивга, скажи мне, в какую сторону они пошли!
– Они перебежали через площадь в сторону храма.
Валерий побледнел.
– Иштар! Ах, подлая она тварь! Она намерена отдать Тарамис тому монстру, которому поклоняется! Быстрее, Ивга! Беги к южной стене, с которой люди наблюдают за битвой! Скажи им, что настоящая королева нашлась и что самозванка утащила ее в храм! Беги же!
Всхлипывая, девушка побежала прочь, и подошвы ее сандалий застучали по брусчатке, а Валерий бросился через двор, выскочил на улицу, пересек площадь, на которую она выходила, и со всех ног кинулся к огромному сооружению, высившемуся на другой стороне.
Взбежав по широким каменным ступеням, он влетел в обрамленный колоннами вход. Очевидно, пленница причиняла похитителям нешуточные хлопоты. Тарамис, догадываясь, какая судьба ей уготована, отчаянно сопротивлялась. Однажды ей даже удалось вырваться из объятий звероподобного жреца, но тот вновь поймал ее и потащил за собой.
Они уже шли по широкому нефу, в противоположном конце которого виднелся мрачный алтарь, а за ним высилась огромная металлическая дверь, украшенная непристойными резными рисунками, в которую входили многие, но выходила одна лишь Саломея. Тарамис задыхалась; в пылу борьбы она рассталась с последними обрывками лохмотьев, прикрывавших ее тело. Она билась в жестоких объятиях ее обезьяноподобного похитителя, словно белая нимфа в руках сатира. Саломея злобно и в то же время нетерпеливо поглядывала на них, направляясь к резной двери, а в полумраке, окутывавшем высокие стены, на них сверху вниз, словно живые, смотрели с вожделением отвратительные боги и горгульи.
Задыхаясь от ярости, Валерий устремился вперед по огромному залу, сжимая в руках меч. Последовал резкий окрик Саломеи, и жрец с пергаментным лицом оглянулся, отпустил Тарамис, выхватил из ножен тяжелый кинжал, уже обагренный кровью, и побежал навстречу хауранцу. Но убивать ослепленных колдовским огнем Саломеи воинов – это одно, а сражаться с полным сил молодым хайборийцем, кипящим от гнева и ненависти, – совсем другое.
Окровавленный нож взмыл вверх, но, прежде чем он успел опуститься, воздух рассек длинный и узкий клинок Валерия, и кисть руки, сжимавшая кинжал, в фонтане крови рассталась с запястьем. Валерий, обезумев, ударил еще раз и еще, и только тогда обезображенное тело повалилось на пол. Лезвие с легкостью рассекало плоть и кости. Голова, похожая на пергаментный череп, откатилась в одну сторону, а обезглавленный труп – в другую.
Валерий резко развернулся на месте, стремительный и полный яростной силы, словно камышовый кот, оглядываясь по сторонам в поисках Саломеи.
