разрисованный череп надвое отчаянным ударом топора. Вскочив на ноги, он принялся дико озираться по сторонам в поисках напарника, ожидая увидеть его поверженным превосходящими силами противника. Но его ждало потрясение, и он впервые осознал всю свирепую силу и ловкость киммерийца. Конан уже избавился от двух нападавших, почти разрубленных пополам жестокими ударами его огромного меча. Немного успокоившись, юноша увидел, как Конан парировал выпад короткого клинка, с кошачьей ловкостью уклонился от топора и оказался на расстоянии вытянутой руки от туземца, наклонившегося за своим луком. Прежде чем пикт успел выпрямиться, окровавленный меч рассек его до грудины, где и застрял. Оставшиеся в живых воины одновременно атаковали киммерийца с двух сторон. Бальт метнул топор, уменьшив число нападавших ровно наполовину, а Конан, оставив попытки освободить меч, развернулся и встретил последнего пикта голыми руками. Коренастый воин, на голову ниже противника, прыгнул вперед, замахиваясь топором и одновременно нанося предательский удар ножом. Клинок бессильно лязгнул о кольчугу Конана и сломался, а топор завис в воздухе, остановленный железными пальцами киммерийца, мертвой хваткой вцепившимися в опускающуюся руку. Громко хрустнула кость, и Бальт увидел, как пикт побледнел и покачнулся. В следующий миг он потерял опору под ногами – Конан поднял его над головой и с такой силой швырнул оземь, что от удара о нее тот подпрыгнул и затих. По неестественной позе можно было с уверенностью заключить, что у него сломан позвоночник.
– Идем! – Конан вырвал свой застрявший меч и подхватил с земли топор. – Хватай лук, несколько стрел, и поспешим! Нам снова придется положиться на быстроту собственных ног. Крик услышали. Они будут здесь с минуты на минуту. Если мы попробуем переправиться через реку прямо сейчас, они утыкают нас стрелами, прежде чем мы доплывем до середины!
Выше по реке зазвучали свирепые завывания. Бальт содрогнулся, представив, что их издает человеческая глотка. Сжимая в руках подобранное с земли оружие, он устремился за Конаном сквозь густой подлесок прочь от берега, мчась со всей быстротой, на которую был способен.
6. Алые топоры границы
Конан не стал далеко углубляться в лес. Оказавшись в нескольких сотнях ярдов от реки, он свернул и побежал параллельно водному потоку. Бальт уяснил непреклонную решимость следопыта не дать оттеснить себя от реки, которую им предстояло пересечь во чтобы то ни стало, если они хотели предупредить людей в форте. Крики туземцев за спиной стали громче. Бальт решил, что те обнаружили прогалину, на которой остались лежать трупы их соплеменников. Новый взрыв яростных воплей означал, что пикты пустились за ними в погоню. Они оставляли после себя такой след, что любой пикт прошел бы по нему с закрытыми глазами.
Конан прибавил ходу, и Бальт, угрюмо стиснув зубы, постарался не отстать, хотя ему показалось, что в любую минуту он может рухнуть на землю без сознания. Он подгонял себя лишь усилием воли. Кровь гулко шумела у него в ушах, заглушая рокот барабанов.
Конан вдруг остановился. Бальт привалился к стволу дерева, с трудом переводя дыхание.
– Они отстали! – нахмурившись, проворчал Конан.
– Подкрадываются… втихаря, – выдохнул Бальт. Киммериец покачал головой.
– В погоне на столь короткое расстояние они вопили бы не переставая. Нет. Они вернулись. Мне показалось, что я расслышал чей-то крик позади них, прежде чем их вопли начали стихать. Их отозвали. Это хорошо для нас, но дьявольски плохо для людей в форте. Это значит, что пикты сосредотачиваются для атаки. Те туземцы, на которых мы наткнулись, были воинами племени, живущего ниже по течению. Они наверняка направлялись в Гвавелу, чтобы принять участие в нападении на форт. Будь я проклят, мы отошли слишком далеко. Придется переправляться прямо здесь.
Повернув на восток, он вломился в кусты, не делая попыток скрыть свое продвижение. Бальт последовал за ним, впервые ощутив жжение в груди и плече, куда впились зубы разъяренного пикта. Он продирался сквозь последний ряд кустов, растущих у самого края воды, когда Конан потянул его назад. Юноша расслышал ритмичный плеск и, осторожно раздвинув ветки, увидел каноэ, выдолбленное из цельного ствола дерева. Оно поднималось вверх по течению, и одинокий гребец изо всех сил орудовал веслом. Это был пикт крепкого телосложения; за медным обручем, перехватывающим его черную, прямо подстриженную гриву, торчало перо белой цапли.
– Это – воин из Гвавелы, – пробормотал Конан. – Эмиссар Зогара, судя по его белому перу. Он вел мирные переговоры с племенами, живущими ниже по течению, а сейчас возвращается назад, чтобы успеть поучаствовать в кровавом пиршестве.
Одинокий посланник тем временем уже почти поравнялся с их укрытием, и тут Бальт едва не подскочил от неожиданности. Над самым его ухом прозвучал хриплый, гортанный голос пикта. Он запоздало сообразил, что это Конан обратился к гребцу на его собственном языке. Мужчина в каноэ вздрогнул, уставился на кусты и что-то крикнул в ответ, а потом бросил растерянный взгляд поперек реки, низко пригнулся и заработал веслом, направляя лодку к западному берегу. Ничего не понимая, Бальт увидел, как Конан взял у него лук, подобранный на месте схватки, и натянул тетиву.
Пикт подвел лодку вплотную к берегу и, глядя на кусты, вновь крикнул что-то. Ответом ему послужил щелчок тетивы, и стрела вонзилась ему в грудь по самое оперение. Захлебнувшись криком, он перевалился через борт лодки и упал на мелководье. В мгновение ока Конан оказался на берегу и бросился в воду, чтобы поймать уплывающее каноэ. Бальт, спотыкаясь, поспешил за ним и с трудом взобрался на борт. За ним влез Конан, схватил весло и погнал утлую посудину к восточному берегу. Бальт с завистью смотрел, как перекатываются у него под загорелой кожей тугие канаты мышц. Киммериец казался сделанным из железа; похоже, он не ведал, что такое усталость.
– Что ты сказал пикту? – спросил Бальт.
– Я сказал ему, чтобы он причалил к берегу; дескать, на другом берегу затаился белый лучник, который хочет выстрелить в него.
