части лишь рассекали воздух. А вот свои карающие удары он наносил с поразительной точностью. Трое из четверых уже лежали на земле, хрипя и кашляя, а четвертый истекал кровью, сочившейся из полудюжины ран, испуганно пятясь от него и слепо размахивая мечом в попытке парировать очередной выпад, когда Конан зацепился шпорой за накидку одного из упавших солдат.
Король споткнулся, и, прежде чем он успел выпрямиться, немедиец толкнул его с такой силой, что Конан не устоял на ногах и упал на труп одного из солдат. Негодяй хрипло завопил от восторга и бросился к нему, замахиваясь мечом, который он держал обеими руками, чтобы нанести последний удар, как вдруг какая-то огромная косматая тень пролетела над королем и ударила солдата в грудь, и его торжествующий вопль перешел в предсмертный хрип.
Конан, поднявшись на ноги, увидел, что мерзавец лежит мертвый с разорванным горлом, а над ним возвышается огромный серый волк, опустив голову и принюхиваясь к крови, целая лужа которой уже натекла на траве.
Король обернулся, когда старая женщина заговорила. Она стояла перед ним, выпрямившись во весь свой немаленький рост, и, несмотря на грубую одежду, строгие черты ее лица и проницательные черные глаза выдавали в ней отнюдь не крестьянку. Она подозвала волка, и тот подошел к ней, словно большая собака, и потерся боком об ее колено, не сводя с Конана немигающего взора зеленых глаз. Она машинально опустила руку на его мощный загривок, и они вдвоем уставились на короля Аквилонии. Он испытал неловкость под их взглядами, хотя в них и не было враждебности.
– Люди говорят, что король Конан погиб под обвалом, когда скалы обрушились на него в долине Валькии, – произнесла женщина звучным и сильным голосом.
– Мало ли что говорят, – проворчал он в ответ.
У него не было желания спорить, и он подумал о вооруженных всадниках, которые приближались к нему с каждой минутой. Ворон, круживший над ними, вновь хрипло каркнул, и король невольно поднял на него глаза, заскрипев зубами от бессильной ярости.
На склоне стояла белая лошадь, понурив голову. Пожилая женщина посмотрела на нее, потом перевела взгляд на ворона, а потом вдруг снова испустила жуткий крик, который он уже слышал раньше. Словно распознав его, ворон заметался, перестал каркать и устремился на восток. Но не успел он исчезнуть, как его накрыла тень могучих крыльев. Откуда-то с верхушек деревьев сорвался орел и, поднявшись над вороном, обрушился на него и поверг черного лазутчика на землю. Скрипучий голос предателя оборвался и затих навеки.
– Кром! – пробормотал Конан, во все глаза глядя на старуху. – Ты что, тоже колдунья?
– Меня зовут Зелата, – ответила она. – Люди с плоскогорья называют меня ведьмой. Это дитя ночи вело вооруженных людей по твоему следу?
– Да. – Похоже, его ответ ничуть не удивил женщину. – Они должны быть совсем близко.
– Бери своего коня и следуй за мной, король Конан, – коротко распорядилась она.
Он не стал спорить, поднялся по откосу и окольной тропкой привел лошадь вниз, на поляну. Спускаясь, он вновь увидел орла, который лениво спикировал с небес прямо на плечо Зелаты, осторожно расправив крылья, чтобы не раздавить ее своим весом.
Женщина, не говоря ни слова, пошла первой, показывая дорогу. Огромный волк трусил рядом, а в вышине над ними парил орел. Она вела его через густые заросли и по уступам, нависающим над бездонными пропастями, и вскоре по узенькой тропинке они вышли к странному сооружению из камня, наполовину хижине, наполовину пещере, которое приткнулось за утесом, затерявшимся среди отвесных скал. Орел поднялся на вершину утеса и уселся там, словно часовой.
Все так же молча Зелата отвела коня в соседнюю пещеру, где находилось нечто вроде стойла, где лежала груда листьев и травы на корм, а в углу бил маленький родничок.
В хижине она усадила короля на грубую каменную скамью, покрытую шкурами, а сама присела на низенькую скамеечку перед крошечным очагом, развела в нем огонь, подбрасывая в него толстые сучья тамариска, и приготовила скудное угощение. Огромный волк задремал рядом с ней, глядя на огонь и положив морду на передние лапы. Уши его изредка подрагивали во сне.
– Не страшно сидеть в хижине ведьмы? – поинтересовалась она, нарушив наконец молчание.
Вместо ответа гость лишь передернул обтянутыми серой кольчугой плечами. Женщина протянула ему деревянную миску с сушеными фруктами, сыр, ячменный хлеб и большую кружку крепкого горского пива, которое варили из ячменя, выращенного в высокогорных долинах.
– Задумчивая тишина узких горных долин пришлась мне по нраву больше болтовни городских улиц, – сказала она. – Дети природы добрее человеческих детей. – Рука ее погладила загривок дремлющего волка. – Сегодня мои дети были далеко от меня, в противном случае мне бы не понадобился твой меч, мой король. Они спешили на мой зов.
– Чего хотели от тебя эти немедийские собаки? – требовательно спросил Конан.
– Мародеры армии завоевателей рыщут по окрестностям, от границы до самой Тарантии, – ответила она. – Глупцы, живущие в долине, сказали им, что у меня есть припрятанное золото, чтобы отвлечь их внимание от своей деревни. Солдаты потребовали от меня отдать им сокровище, а мои ответы только разъярили их. Но тебя здесь не найдут ни мародеры, ни люди, что преследуют тебя, ни даже ворон.
Он покачал головой, жадно поглощая скудное угощение.
– Я еду в Тарантию.
Теперь уже она покачала головой.
