– Да, я знаю.
Фил поднялся с кресла.
– Кстати, забыл сказать: пистолет заряжен холостыми патронами.
– Вы дали мне пистолет с холостыми патронами? – Марго возмущенно сдвинула брови, но от сердца у нее немного отлегло.
– Вы же не хотите никого убить? – поинтересовался Фил.
– Нет.
– Ну, тогда все в порядке. Пуля из ствола не вылетит, но грохот будет что надо.
Пожелав Марго спокойной ночи, Фил покинул номер.
Деревьев здесь было мало, да и те росли кучками, тесно прижимаясь друг к другу, словно чем-то сильно напуганные. Сквозь стволы просматривалась большая поляна, поросшая травой и чахлым кустарником. Посреди стоял двухэтажный деревянный дом с заколоченными окнами. Когда-то это были хоромы, но время славно над ними поработало. Доски потемнели, стены покосились. Чердачное окно чернело, как вход в преисподнюю. Внутри явно никто не жил.
Сердце Марго тревожно забилось – неужели очкастый алкаш ее обманул?
Однако, выйдя на полянку, Марго заметила неподалеку еще один домик. Маленький одноэтажный домик, стоящий прямо у воды. Марго направилась к нему.
Место довольно живописное, хотя и мрачноватое. Пахло мокрым песком и подгнившими речными водорослями. Если хорошо прислушаться, можно услышать слабый плеск – что-что, а рыба здесь точно водилась.
Домик оказался совсем крохотным. Он был сделан из фанеры и больших, неровных кусков жести, кое-где изъеденных ржавчиной. Скорей даже не домик, а будка. Вроде тех, в которых ютятся путевые обходчики. Чуть ниже располагался лодочный причал, больше похожий на рыбацкий мостик.
Марго подошла к домику и постучала в заляпанное грязью оконце. Ей никто не ответил. Пришлось постучать еще раз. Под слабыми ударами серое, покрытое трещинками стекло едва не вылетело из рамы. Самые большие трещины были аккуратно заклеены синей изолентой. Если стекло еще как-то держалось, то единственно благодаря этой изоленте, а прогнившая черная рама была здесь совершенно ни при чем.
Когда Марго постучала в третий раз, внутри раздался легкий шум, а вслед за тем покашливание и шлепанье босых ступней по полу. Через мгновение в окне появилась заспанная физиономия, принадлежащая мужчине лет шестидесяти с седой головой, мускулистой шеей и маленькими, плотно прижатыми к голове ушами.
Он был похож на борца-тяжеловеса, временно ушедшего в запой и на почве этого отрастившего себе клочковатую седую бороденку, смахивающую на старую мочалку. Мужчина провел ладонью по стеклу, пытаясь стереть с него грязь, но это не помогло, так как грязь была не внутри, а снаружи.
– Чего надо? – спросил он, силясь разглядеть стоящую по ту сторону стекла Марго. Для этого ему не помешало бы получше разлепить свои тяжелые воспаленные веки, хотя бы и с помощью пальцев.
– Могу я видеть Георгия Павловича?
– Палыча, говоришь? А зачем он тебе нужен?
– По личному делу, – сурово ответила Марго.
Раздалось невразумительное кряхтенье, вслед затем физиономия исчезла. Марго подошла к двери.
Ждать пришлось довольно долго. Наконец щеколда лязгнула. Дверь приоткрылась, и Марго увидела перед собой высокого крепкого старика в грязной майке и спортивных штанах, которые от многих стирок давно потеряли исконный цвет, а нового так и не приобрели.
– Ну, чего надо? – спросил старик, зевая и почесывая грудь, такую же седую и клочковатую, как и борода.
– Мне бы Георгия Павловича, – пролепетала Марго.
Старик перестал зевать и посмотрел с любопытством.
– Так ты женщина? – спросил он.
– Вроде того, – кивнула Марго. – Некоторые понимают это с первого взгляда.
Старик усмехнулся и пожал могучими плечами.
– Нынешняя молодежь вся на одно лицо. Поди вас разбери: то ли смазливая девчонка, то ли педик.
– Я не педик.
– Я вижу.
Он еще раз внимательно оглядел Марго и сказал:
– Значит, с полом мы разобрались. Будем разбираться дальше. – Тут он оскалился, обнажив два ряда желтых, прокуренных зубов, и спросил: – Кто ты, детка? Откуда прибыла в сей чертог печали, в сию юдоль грусти? И почему тревожишь мой покой?
Марго нахмурилась: во-первых, она терпеть не могла покровительственного тона, во-вторых, ненавидела высокопарных чудаков, а в-третьих, слишком устала, чтобы стоять в дверях и рассказывать какому-то старику историю своей непутевой жизни. А когда Марго злилась, она начинала желчно и цинично
