шутить.
– Я – маньяк, – сказала Марго. – Охочусь на старичков и старушек, живущих на отшибе. Черный Доктор – может, слышали? Это я.
Седовласый оглядел Марго сначала снизу доверху, а затем сверху донизу и усмехнулся. Потом поднял руку к притолоке, а когда он ее опустил, в ней был зажат черный двуствольный обрез, выглядевший так же свирепо и неприступно, как и его хозяин.
– Так ты по делу пришла или просто так, языком почесать? – спросил старик и почесал стволом обреза седой загривок.
– По делу, – сказала Марго. – Если пообещаете меня не убивать – расскажу, по какому.
– Валяй, выкладывай. Да внемлют травы и реки говорящему с ними. А на обрез внимания не обращай, он у меня все одно не заряжен. Так, вместо палки.
Он зевнул и отбросил обрез в сторону – судя по мягкому шлепку, на кровать.
– Хороша палочка, – усмехнулась Марго. – А лодка у вас настоящая или вы в ней белье полощете?
Старик усмехнулся.
– Ладно, дитя развращенного города, заходи в дом, – милостиво разрешил он.
– А Георгий Павлович точно живет здесь?
– Здесь, здесь.
Старик посторонился, и Марго (все время помня о пистолете, который лежал у нее в сумочке) опасливо прошла внутрь. В лицо ей ударил резкий запах застоявшегося мужского жилья. До того удушливый, что она чуть не закашлялась.
– Вы бы хоть проветрили, – пробормотала Марго. – Тут ведь задохнуться можно.
Она присела на расшатанную табуретку. Старик сел на кровать. Марго огляделась. В комнате царил полумрак, но, говоря по совести, смотреть тут было особо не на что. Шкаф, кровать, стол, комод в углу – все такое старое и ветхое, что казалось, дунь кто-нибудь посильнее – и вся эта допотопная рухлядь разлетится в пыль.
– Так, значит, говоришь, маньяк? – спросил старик, загребая с обшарпанного стола пачку «Примы».
– Извините, дедушка. Это глупая шутка. Не обижайтесь, пожалуйста.
Он вставил в губы сигарету, закурил и усмехнулся:
– Так ведь меня трудно обидеть, дочка. Знаешь почему?
– Почему?
– Потому что я необидчивый. Ну, рассказывай, кто ты такая и зачем тебе понадобился Георгий Палыч?
– Видите ли, я его знакомая из Москвы. У меня к нему срочное и очень личное дело.
– Личное, говоришь? И какое же?
– Об этом я вам сказать не могу.
– Вот как? – искренне удивился старик. – Это почему же? У Палыча от меня секретов нет. Если хочешь его увидеть – скажи, зачем он тебе понадобился? А иначе – дорожная пыль ждет твоих шагов, и да поможет тебе всемогущий дух придорожной травы.
Марго презрительно усмехнулась, а затем – не менее презрительно – прищурилась:
– А вы что, его личный секретарь?
Старик затянулся «Примой», выпустил облако вонючего дыма и кивнул:
– Вроде того. Скажем так, без меня он как без рук. Да и без ног тоже.
– Ладно, – сказала Марго. – Раз так, я скажу. Я – его невеста!
Старик открыл рот и уставился на Марго таким взглядом, словно у нее вдруг выросла вторая голова.
– Невеста? – переспросил он.
Марго кивнула:
– Да. Невеста. Приехала к нему из Москвы. И на вашем месте я бы закрыла рот – в комнате полно мух.
Старик захлопнул рот. Посидел несколько секунд молча, разглядывая свою гостью мрачным и недоверчивым взглядом. Наконец заговорил.
– Вот это оборотец, – сказал он. – Ну, раз так – давай поцелуемся, что ли? Потому как я и есть Георгий Павлович.
Марго захлопала глазами.
– Я думала, что вы… Что я… – Тут Марго издала тяжелый вздох, после чего махнула рукой и пробормотала: – Ладно, неважно. Я просто ошиблась. Черт, нужно же было проехать столько километров, чтобы это понять!
Она встала с табуретки.
– Ты куда? – удивленно спросил старик.
– Суровый дух безмозглого идиотизма привел меня сюда. А дух прозревшего разума – уведет. Счастливо!
Марго направилась к двери.