покоя. Гонялись за мной, хватали, дразнили. Я помню, что страшно уставал и мечтал, чтобы меня оставили в покое…
— Ах, щенята Длиннолапых все такие, — закивала Белла. — Но они не злые, просто глупые. Надо только подождать, пока они привыкнут, тогда становится легче.
— Это верно, они не злые. Зато большой Длиннолапый был плохой. То есть, он вообще был странный. Иногда он раскачивался во все стороны, как старое дерево под ветром, и пахло от него тогда гадко. Как огненным соком для клеток-гремелок, только затхлым. Когда от него пахло совсем сильно, он не мог стоять на своих лапах. И делался очень злым. — Счастливчик крепко зажмурился, терзаясь болью воспоминания. — Я помню его лапы лучше, чем все остальное. Он меня пинал. Иногда хватал и тряс. Кричал, бил и пинал меня, и всегда был злой, даже когда от него не пахло огненным соком.
Белла, поскуливая, потерлась лбом о его плечо.
— Твой Длиннолапый совсем не похож на моего!
— Что ж, я не спорю, даже среди Длиннолапых порой попадаются хорошие, — согласился Счастливчик, с грустью думая о своем добром приятеле из Дома еды. — Но этот был не такой. Сколько я жил в его доме, столько хотел оттуда убежать. Куда угодно, лишь бы подальше от Длиннолапого. Он меня пугал. Однажды дверь оказалась открыта — наверное, ее забыли закрыть — и я удрал. Бежал, бежал, бежал, куда глаза глядят…
— И?
— И больше никогда не вернулся. — Он вздохнул, радуясь тому, что история подошла к концу. — А потом моя жизнь наладилась. Я был счастлив жить сам по себе. Постепенно я научился заботиться о себе, добывать еду, защищаться. С тех пор я больше никогда никого не боялся и никогда не буду. Это я точно знаю.
Белла поудобнее легла рядом с ним.
— Ты помнишь истории, которые мама рассказывала нам перед сном, когда мы были щенками? — спросила она.
— Конечно! — откликнулся Счастливчик, думая о молнии, только что полыхнувшей за стенами молла.
— Я часто вспоминаю ее сказку об омеге по имени Ветер и Собаку-Лес? Помнишь ее?
Счастливчик наморщил лоб.
— Не очень, — признался он и лизнул сестру в ухо. — Расскажешь?
— Конечно! Жила-была одна маленькая собачка по имени Ветер, самая незаметная и тихая в стае. Другие собаки называли ее омегой и заставляли делать всю грязную работу — таскать, что прикажут, делать, что скажут и быть на побегушках. Альфой в этой стае был очень жестокий бойцовский пес, который очень больно кусал бедную омегу по имени Ветер за любую оплошность, а чаще всего за то, что она якобы слишком медленно исполняла его приказы.
Бедная Ветер днями и ночами мечтала убежать из своей стаи и освободиться от тяжкой работы, но как это сделать и как выжить в одиночку? И вот что придумала маленькая Ветер — она стала тайком уходить из стаи в лес и охотиться там на мелких зверьков. А поскольку омегам охотиться запрещено, она съедала половину своей добычи, а вторую половину оставляла в дар Собаке-Лесу.
Так все и шло потихоньку, но тут настала Собачья Гроза, и мир перевернулся. Стая маленькой Ветер стала первой жертвой лютых собак, пришедших с гор. Одна из этих собак погналась за малюткой Ветер, и та пустилась наутек. Вскоре силы бедняжки иссякли, и она уже мысленно простилась с жизнью, ибо страшные собаки обезумели от крови и рвали в клочья всех, кого им удавалось поймать. Но Собака-Лес не забыла подношений, которые Ветер оставляла ей во время своей охоты, она давно присматривала за маленькой омегой и полюбила ее, как Небесные собаки полюбили Молнию, потому что Ветер была умная, хитрая и никогда не сдавалась. Поэтому Собака-Лес помогла омеге забраться на дерево, где лютые псы не могли ее найти, и спасла ее от Собачьей Грозы.
С тех пор Ветер стала одиночкой, она гуляет, где хочет, никому не подчиняется и нет над ней никакого альфы. Ее нельзя увидеть, только иногда, попав в густой лес, можно услышать, как она шепчется или воет в чаще, болтая со своей подругой, Собакой-Лесом.
Белла потерлась носом о шкуру Счастливчика.
— Ты напомнил мне эту легенду, — прошептала она. — Ты тоже спасся, и тебя тоже не сломили невзгоды, они сделали тебя сильным, свободным псом-одиночкой. Мне ужасно жаль, что твой Длиннолапый альфа оказался таким жестоким злодеем!
Счастливчик положил голову рядом с головой сестры. Нет, он вовсе не нуждался в ее сочувствии, просто снова лежать рядом с сестрой, как в детстве, было здорово. Страх и одиночество, терзавшие его утром, теперь отступили, стали казаться далекими и ничего не значащими.
Прижимаясь к теплому бочку Беллы, слушая сказку, которую когда-то рассказывала им Мать-Собака, Счастливчик чувствовал, будто что-то оттаивает у него внутри. Давно забытые воспоминания о счастливых временах безмятежного щенячества теперь возвращались к нему, заполняли все его существо, оживали во всей полноте былых ощущений: тепла, безопасности, сытости и любви ко всем вокруг. И товарищества…
Да, это были хорошие деньки. Были, но давно закончились, напомнил себе Счастливчик. Для щенка естественно любить общество других малышей — так же естественно, как нуждаться в защите, любви и молоке своей Матери-собаки. Но он больше не щенок. Он взрослый пес — пес-одиночка.
Счастливчик был уверен, что ни за что не сможет уснуть на этом чересчур мягком сиденьи, поэтому он долго лежал, слушая сопение Бруно, тоненькое сонное поскуливание Солнышко и тихое, ровное дыхание спавшей рядом с ним Беллы.
