– О, тогда они обе находятся за дверью, на которую я смотрю. Спят. На ногах всю ночь из-за смерти доктора Болдуина.
– Сегодня мне везет. Пожалуйста, скажите им, когда проснутся, что они должны быть представлены при чтении завещания. Но будить их не стоит, я могу все уладить потом. Мы обойдемся без суеты.
– А вы можете представлять их?
– Если вы хотите, да. Но все-таки пусть свяжутся со мной. И мне нужны их новые адреса. Где вы сейчас остановились?
Я объяснила ей, мы попрощались, и я отключила связь. Потом я сидела очень тихо, а мой мозг усваивал информацию. Глория Томосава здорово помогла мне. Я думаю, есть два сорта юристов: те, кто старается облегчить по мере возможности жизнь клиентов, и… их противоположность – проще сказать, паразиты.
Терминал звякнул, и на нем зажегся красный огонек – это был Бертон Макни. Я велела ему подняться, но вести себя тихо, как мышка. Когда он вошел, я бросилась к нему на шею и расцеловала, даже не потрудившись сообразить, относится ли он к разряду тех моих друзей, которым я задолжала поцелуй. Помогал он вытаскивать меня из лап Майора? Не помню, надо спросить.
– Все в порядке, – сказал он. – «Бэнк оф Америка» принял чек и даже снабдил меня без всякой проверки парой сотен бруинов на мелкие расходы. Они сказали, что золотой чек можно реализовать через банк на Луна-Сити в двадцать четыре часа. Так что, учитывая финансовую репутацию нашего бывшего шефа, я могу спать спокойно, главное – ты избавлена от моего присутствия здесь этой ночью.
– По-твоему, меня это должно обрадовать? Ладно, Берт, раз ты опять кредитоспособен, можешь угостить меня ужином. Где-нибудь. Потому что мои соседки по комнате – зомби. Или вообще умерли – им, бедняжкам, пришлось всю ночь вкалывать.
– Слишком рано для ужина.
Не знаю, как для ужина, но для того, чем мы занялись на диване, было совсем не рано. Я этого не планировала, а Берт клялся, что он думал об этом еще в гравилете, но я ему не поверила. Я спросила его о той ночи на ферме, и, конечно же, он был частью ударной группы. Правда, он утверждал, что его держали в резерве и реально он ничего не сделал, но мне никто еще до сих пор не признавался в том, что подвергался той ночью хоть какой-то опасности. Однако я прекрасно помню слова Босса, когда он говорил, что задействованы были все, включая даже Теренса, мальчика с ангельским личиком, незнакомым с лезвием бритвы, ибо людей в ту ночь не хватало и все были наперечет.
Берт не сопротивлялся, когда я принялась стаскивать с него одежду.
Это-то мне и было нужно. Слишком много всего произошло за день, и я чувствовала себя эмоционально разбитой, а секс – лучший из всех транквилизаторов и, в отличие от медицинских препаратов, очень полезен для здоровья. Не понимаю, почему люди, настоящие люди, отягощают его какими-то сложностями: в нем нет ничегошеньки сложного, это просто самое лучше, самое приятное, что есть на свете, – даже приятнее, чем вкусно поесть.
Попасть в ванную в этом люксе можно было, не пробираясь через спальню, наверное, потому, что гостиная могла вполне служить второй спальней. Мы чуть-чуть привели себя в порядок, я влезла в костюм от «Суперскин», в котором когда-то заарканила Жана, сделала похотливые глазки и… поймала себя на сентиментальной грусти по Жану. Впрочем, я перестала волноваться за Жана и Жанет. И за Джорджа тоже. Теперь я была абсолютно уверена, что найду их. Даже если они больше не объявятся в своем доме. В худшем случае – разыщу их через Бетти и Фредди.
Берт издал соответствующие звуки, когда увидел меня в «Суперскине», а я позволила ему полюбоваться, немного покрутилась перед ним и сказала, что затем и купила такой костюмчик, потому что такая уж я развратная тварь, которой ничуточки не стыдно своего женского естества, и… Мне жутко хотелось отблагодарить его за то, что он так здорово меня успокоил. Нервы у меня были натянуты как струны, а теперь я так чудесно расслабилась, что сама решила угостить его ужином, чтобы выразить свою признательность.
Он предложил мне побороться за это право. Я не стала объяснять ему, что в минуты страсти мне приходится очень внимательно следить за собой, чтобы не сломать мужику ребра, а просто стала хихикать. Наверное, это выглядит ужасно глупо, когда женщина моего возраста хихикает, но я ничего не могу с собой поделать – всегда хихикаю от радости.
Я оставила записку своим подружкам, и мы пошли ужинать.
Когда вернулись, здорово припозднившись, их в номере не было, и мы с Бертом сразу легли спать, успев на сей раз разложить диван во всю ширь. Я проснулась, когда Анна и Голди проходили через гостиную на цыпочках, возвращаясь к себе в спальню. Но я притворилась, что сплю, поскольку скоро, по моим расчетам, уже должно было светать.
Утром я открыла глаза и увидела, что Анна стоит рядом с нашей кроватью и вид у нее какой-то нерадостный. Тут мне впервые пришло в голову, что ей, может быть, не очень-то приятно видеть меня в постели с мужчиной. Ее вкусы были известны мне уже давно – я прекрасно помнила, как она сделала на меня стойку. Но потом она сама же и спустила это на тормозах, и я перестала думать о ней как о каком-то невыплаченном долге, который когда-нибудь все- таки придется заплатить. И она, и Голди стали просто моими друзьями, которым я доверяла и которые могли на меня положиться.
Берт проснулся, увидел Анну и пробормотал:
– Не браните меня, леди. Я зашел сюда совершенно случайно, чтобы укрыться от дождя.
– Я вас и не браню, – возразила она слишком спокойным голосом, – я просто прикидывала, как подойти к терминалу, не разбудив вас обоих. Я хочу
