настояла на своем, и через несколько минут мы с ней расположились в дальнем углу сада, а детей мягко отослали прочь.
– Марджори, дорогая, – начала Анита (в Крайстчерче я – Марджори Болдуин, поскольку именно под таким именем я познакомилась с Дугласом в Кито), – мы обе знаем, зачем Дуглас пригласил тебя сюда. Тебе хорошо с нами?
– Ужасно хорошо!
– Как ты думаешь, тебе нравится это настолько, что ты хотела бы остаться насовсем?
– Да, но… – У меня даже не было шанса сказать: «Да, но, к сожалению, я не могу рожать детей». Анита оборвала меня на полуслове.
– Пожалуй, будет лучше, – сказала она, – если сначала я объясню кое-что, дорогая. Мы должны обсудить твое приданое. Если предоставить это мужчинам, деньги вообще не будут упоминаться – Альберт и Брайан так же сходят по тебе с ума, как Дуглас, и я их прекрасно понимаю. Но вся наша группа – это не только брак, но и своего рода семейная деловая корпорация, и кто-то должен взять на себя бухгалтерию, потому-то я являюсь председателем совета директоров и главным менеджером. Дело в том, что эмоции никогда не застилают мне рассудок настолько, чтобы я забывала следить за делами. – Она улыбнулась, и ее вязальные спицы тихонько звякнули. – Спроси у Брайана, он иногда называет меня Дядюшкой Скруджем, но, между прочим, сам ни разу не предложил взять на себя эти заботы. Ты можешь оставаться у нас в гостях сколько пожелаешь. Какое значение может иметь один лишний рот за таким столом, как наш? Никакого. Но если ты хочешь присоединиться к нам официально, на договорной основе, я обязана стать Дядюшкой Скруджем и оговорить все условия контракта, потому что я не могу допустить разбазаривания нашего семейного состояния. Надеюсь, ты поймешь меня правильно… Итак, Брайану принадлежат три доли, Альберту и мне – по две. У Дугласа, Виктории и Лиспет – по одной. У всех право голоса соответствует их долям. Как видишь, из десяти голосов у меня есть лишь два, но… Вот уже несколько лет, когда я грожу им своей отставкой, они тут же голосуют за неограниченное доверие моим способностям. Когда-нибудь они меня прокатят на голосовании, и тогда я смогу со спокойной душой отойти от дел и стать «бабушкой-на- печи». – («Ну да, – подумала я, – и твои похороны состоятся вечером того же дня!») – Однако пока что я при деле. Каждый из детей обладает правом на одну долю, но без права голоса, потому что доля ребенка выплачивается ему наличными, когда тот покидает семью, – в качестве приданого или как начальный капитал или просто проматываются впустую, хотя я и надеюсь, что такого не случится. Такие потери капитала должны, разумеется, учитываться и быть тщательно спланированы – скажем, если три наши дочки выйдут замуж в течение одного и того же года, ситуация может стать довольно затруднительной, если не сказать катастрофической.
Я сказала ей, что все это звучит очень разумно и что наверняка на свете есть немного семей, где так заботились бы о будущем детей. (На самом деле я в этих делах совершенно не разбираюсь.)
– Да, мы стараемся, чтобы им было как можно лучше, – согласилась она. – В конце концов, в детях весь смысл семьи. Итак, ты сама понимаешь, что взрослый человек, желающий присоединиться к нашей семье, должен выкупить свою долю, иначе весь механизм перестает работать. Браки, конечно, совершаются на небесах, но счета должны быть оплачены здесь, на земле.
– Аминь! – кивнула я, поняв, что вопрос для меня исчерпан. И решение отрицательное. Я не могла, конечно, сейчас точно подсчитать состояние групповой семьи Дэвидсонов, но… Они были богаты – это ясно, хотя и обходились без слуг и жили в старом доме без всякой автоматики. Как бы то ни было, я не могла выкупить свою долю.
– Дуглас сказал, что он понятия не имеет, есть у тебя деньги или нет. Я имею в виду капиталовложения.
– У меня их нет.
Она и бровью не повела.
– Когда мне было столько же лет, сколько тебе, у меня их тоже не было. Но ты ведь работаешь? Не могла бы ты работать в Крайстчерче и выплачивать деньги за свою долю из своего жалованья? Я понимаю, найти работу в чужом городе не так-то просто, но… У меня есть кое-какие связи. Скажи, чем ты занимаешься? Ты никогда об этом не рассказывала.
(И не собираюсь!) Я поотнекивалась, а потом откровенно сказала, что работа моя секретная и я не стану обсуждать ее даже в общих чертах, но… Нет, я не могу найти постоянную работу в Крайстчерче, и поэтому вряд ли есть способ, с помощью которого я смогла бы присоединиться к ним, но я чудесно провела время здесь и надеюсь, что они тоже…
– Дорогая, – оборвала она меня на полуслове, – я затевала этот разговор вовсе не для того, чтобы доказать невозможность заключения контракта. Меня не так интересует, почему это
– Но… у меня нет никакого контракта!
– Будет. Продолжая работать там, где ты работаешь, сколько ты можешь выплачивать в месяц? Не нужно лезть из кожи вон, но постарайся выплатить свою долю как можно быстрее, потому что это как с годовым доходом от недвижимости: часть идет на уплату налога, а часть покрывает оставшийся долг, и таким образом, чем больше взносы, тем лучше для тебя.
Я никогда раньше не покупала недвижимость!
