Его охватила боль. Боль, которую вызвал я.
Дэниел сцепил руки. Его лицо стало фиолетовым. Цвета моей родной планеты.
Я тоже чувствовал боль. Головную. И усталость.
Когда Дэниел упал на колени, я прошел мимо него к столу и удалил из электронной почты письмо с приложением. В папке «Отправленные» не оказалось ничего подозрительного.
Я вышел на лестничную площадку.
— Табита! Табита, вызывайте «скорую»! Быстрее! Кажется, у Дэниела сердечный приступ!
Египет
Не прошло и минуты, как она уже была наверху, с телефоном в руках и паникой на лице. Опустившись на колени, она пробовала сунуть таблетку — аспирин — в рот мужу.
— У него рот не открывается! У него рот не открывается! Дэниел, открой рот! Милый, боже мой, милый, открой рот! — Потом в телефон: — Да! Я же сказала! Сказала! Холлиз! Да! Чосер-роуд! Он умирает! Он умирает!
Она ухитрилась затолкать мужу в рот кусочек таблетки, но та зашипела и пеной стекла на ковер.
— Мн-н-н-н, — из последних сил мычал ее муж. — Мн-н-н-н-н.
Я молча наблюдал. Глаза Дэниела оставались открытыми, широко-широко, как у ипсоида, словно, чтобы оставаться в этом мире, достаточно было просто не выпускать его из виду.
— Дэниел, все хорошо, — говорила Табита прямо ему в лицо. — «Скорая» едет. С тобой все будет в порядке, милый.
Теперь его глаза были прикованы ко мне. Он дергал головой в мою сторону.
— М-м-м-м-м-м-м!
Он пытался предостеречь жену.
— М-м-м-м-м.
Она не понимала.
Табита с маниакальной нежностью гладила мужа по волосам.
— Дэниел, мы летим в Египет. Ну же, подумай о Египте. Мы увидим пирамиды. Осталось каких-то две недели. Будет здорово. Ты всегда хотел там побывать…
Наблюдая за Табитой, я ощущал нечто странное. Какую-то тоску, мучительную тягу к чему-то, но к чему — понятия не имел. Меня завораживал вид этой самки, припавшей к самцу, чьей крови я не давал поступать в сердце.
— Ты выдержал в прошлый раз, выдержишь и теперь.
— Нет, — неслышно прошептал я. — Нет, нет, нет.
— М-м-м-м-м, — промычал Дэниел, хватаясь за плечо от нестерпимой боли.
— Я люблю тебя, Дэниел.
Теперь он крепко зажмурился — боль стала слишком сильной.
— Не бросай меня, не бросай, я не смогу одна…
Голова Дэниела лежала у нее на коленях. Она все гладила его лицо. Так вот она, любовь. Взаимозависимость двух форм жизни. Мне следовало смотреть на это как на слабость, как на что-то постыдное, но таких мыслей не было и в помине.
Дэниел затих, внезапно отяжелел на руках у жены, и глубокие, резкие складки вокруг его глаз смягчились и разгладились. Дело было сделано.
Табита взвыла, как будто из нее вырвали кусок мяса. Никогда не слышал подобного звука. Надо сказать, он меня сильно взволновал.
В дверях появилась кошка, быть может, обеспокоенная шумом, но в целом безразличная к происходящему. Затем удалилась обратно.
— Нет, — снова и снова повторяла Табита. — Нет, нет, нет!
Снаружи вспорола гравий примчавшая машина «скорой помощи». В окне замелькали синие огни.
— Они приехали, — сказал я Табите и пошел вниз. Каким неожиданным и огромным облегчением было спускаться по мягким, застеленным ковром ступеням и слушать, как отчаянные рыдания и тщетные призывы затихают и обращаются в прах.
