— Чудесные у вас тут девушки.
Слишком четкий, старательный выговор заставил Энну вздрогнуть еще до того, как она поняла, кто это сказал. Трое солдат вели через зал связанного пленного тирианца. Он поймал взгляд Энны и усмехнулся:
— Рад видеть, что в этой скучной стране может быть что-то приятное для жителя Тиры.
Один из солдат грубо подтолкнул его, и они ушли в глубину здания.
Энна долго сидела, таращась на качающуюся на петлях дверь и жалея, что не сумела сказать в ответ чего-нибудь язвительного и умного. Ее гнев на пленника, и неумение ответить, и ощущение собственной бесполезности в то время, когда Тира вольготно устроилась на землях Байерна, — все это привело к тому, что у Энны разгорелось лицо и участилось дыхание. Тепло, шедшее от очага, охватило ее лодыжки и поднялось до самой шеи. Тепло, оставленное солдатами, толкалось в ее кожу. Оно охватывало ее лицо, как горячие ладони. В комнате словно бы потемнело, и Энна потерла глаза, чтобы видеть все более отчетливо.
У нее в груди, в том пространстве, которое она наполняла теплом в день смерти Лейфера, что-то начало выжидающе пульсировать, и Энна ощутила приятное и коварное желание подчиниться зову. Избавиться от этой липкой жары, втянуть ее в то пространство внутри себя, зажечь один маленький огонек…
Энна вскочила, сорвала с вешалки плащ и вышла на улицу, под холодные порывы ветра. Тепло сразу оставило ее, и Энна облегченно вздохнула. Такого сильного желания зажечь огонь она еще не испытывала. У нее дрожали руки и ноги, и явно не только от холода.
Ветер подталкивал ее в спину, и Энна пошла вместе с ним в сторону лагеря. Ей стало немного лучше, но она не хотела возвращаться в дом, где струйки тепла от людей и от очагов снова нападут на нее.
И тут Энна вдруг вспомнила, что сказал ей Лейфер, когда она спросила, не может ли он остановиться. «Ты не понимаешь, если задаешь такие вопросы. Я должен это использовать».
Может быть, он пытался сопротивляться, но постепенно понял, что огонь идет собственным путем? Энна представила, с чем ей придется иметь дело, и у нее напряглись все мышцы. Она не ожидала, что огонь может оказаться таким могучим, но теперь, когда она это знала, ее решимость сопротивляться и преодолеть огонь стала лишь сильнее.
В городе царила обычная для начала зимнего вечера легкая суета. Каждый дом был занят капитанами и министрами, кузнецами и кожевниками. По обе стороны городской стены стояли группы коричневых шатров, каждая под знаменем своей боевой сотни. И не было такого места, где Энна могла бы остаться одна.
Девушка остановилась у конюшен возле восточных ворот и выбрала надежное седло для своей милой серой кобылы, которую звали Мерри. Должность королевской горничной имела свои преимущества.
У Энны не было какой-то конкретной цели, и она позволила Мерри самой выбирать дорогу. Ветер обдувал ее кожу. Небо хмурилось, облачное и тусклое. Невысокие холмы выглядели почти бесцветными под коркой снега. Отсутствие жизни бодрило, и Энна чуть сильнее сжала коленями бока Мерри, посылая ее вперед.
Солнце опускалось быстрее, чем она ожидала, и все вокруг наполнилось тем призрачным серым светом, который внезапно превращается в черноту. Энна повернула кобылу на северо-запад, уверенная, что это дорога обратно, и поспешила назад.
Через несколько минут налетел сильный ветер с севера, и он принес снег.
Порывы влажного ветра закрыли горизонт серыми полосами. Энна завязала концы шарфа под подбородком, чтобы было теплее. Солнце окончательно исчезло, а снег казался неиссякаемым. В любом направлении было видно не дальше чем на несколько шагов. Энна покачала головой, удивляясь окружившей ее белизне, и стукнула кулаком по седлу.
— Чтоб тебе, Энна! — пробормотала она, стуча зубами. — Чтоб тебе пусто было, глупая девчонка!
В такую погоду невозможно было найти хоть какие-то ориентиры. Энна повернула Мерри спиной к ветру, пытаясь обнаружить хоть какое-нибудь укрытие. Становилось все темнее.
Немного погодя Энна смахнула с ресниц снежинки и прищурилась, вглядываясь в бурю. Оранжевая точка. Огонь. С такого расстояния она не ощущала его тепла, уносимого снегом и ветром. Девушка осторожно направилась к огню, надеясь, что увидит кого-нибудь раньше, чем заметят ее саму. Если бы не ветер, она бы уже почувствовала тепло людей. Подобравшись ближе, она разглядела шатер и трех лошадей у подножия холма, под защитой нескольких низкорослых деревьев. Лагерь. Но чей? Еще ближе… Какая-то фигура, согнувшись под встречным ветром, обходила периметр лагеря. Страж. Энна подождала, пока тот уйдет подальше, на другую сторону небольшого лагеря, и подъехала еще ближе.
Шатер был белым. В Остекине не было ни единого белого шатра. Но может быть, с надеждой подумала Энна, может быть, разведчики Байерна пользуются такими? В эту минуту какой-то мужчина откинул входное полотнище шатра и вышел на освещенное костром пространство. Светлые волосы. Синий мундир.
— Тирианец, — прошептала Энна.
Не сводя глаз с солдата у костра, она медленно попятилась, понукая Мерри.
