глаза блеснули. – И еще он все время говорит, что у религиозных людей – закрытый разум. Так разве мой теперь не открыт?
– Вы помните меня, отец? – спросила Харпер.
– Помню. Вы медсестра. И я совершенно уверен, что мы друзья, хотя, боюсь, не могу припомнить ваше имя. Вы постриглись – наверное, это сбивает меня с толку. Вы… Джульетта Эндрюс? Нет. Нет… не так.
– Харпер, – подсказала она.
– А! – обрадовался он. – Точно! Харпер… – Отец Стори снова нахмурился. – Харпер Галлоуз?
– Почти! Уиллоуз. – Харпер взяла его за запястье. Пульс был сильным, ровным, неторопливым. – Как ваша голова?
– Гораздо лучше, чем левая нога, – ответил он.
– А что такое у вас с левой ногой?
– Как будто паук укусил.
Харпер подошла взглянуть на его ступню. Между большим и вторым пальцами обнаружился волдырь – действительно похоже на укус паука. Были и другие, старые отметины – кусали и прежде, и вокруг образовался желтеющий синяк.
– М-м, – согласилась Харпер. – Кто-то укусил вас. Очень жаль. Наверное, я была слишком занята дырой в вашей тыкве. У вас было серьезное внутричерепное кровоизлияние. Вы чуть не умерли.
– И давно я в отключке? – спросил он.
– Чуть больше двух месяцев. Несколько раз приходили в себя в последние дни. После удара по голове возникли… серьезные осложнения. Было по крайней мере два приступа, с разрывом в несколько недель. Один раз я уже думала – вы не выкарабкаетесь.
– Инсульт?
Харпер присела на край койки. На языке жестов она спросила у Ника, где штука «ухом-слушать-сердце», и тот отправился к полке за стетоскопом.
– Вы говорите с моим внуком на языке жестов? – спросил отец Стори.
– Ник – прекрасный учитель.
Отец Стори улыбнулся. Потом наморщил лоб:
– А если был инсульт, почему у меня речь не нарушена?
– Это случается не всегда. Как и частичный паралич. Но вы чувствуете обе руки? А ноги? Нет онемения в лице?
Он погладил бороду, ущипнул себя за нос.
– Нет.
– Это хорошо, – задумчиво проговорила Харпер. Перед ее мысленным взором возник и тут же исчез раздувшийся красный паук между пальцами ноги отца Стори.
Ник принес стетоскоп. Она послушала сердце (ритм четкий) и легкие (чистые). Проверила зрение отца Стори, попросив следить глазами за кончиком ватной палочки, которую двигала к носу и обратно.
– Я опять впаду в кому? – спросил он.
– Вряд ли.
– А откуда капельница? – Отец Стори смотрел удивленно.
– Долгая история. За эти месяцы многое изменилось.
Глаза отца Стори блеснули надеждой.
– Нашли лекарство? От чешуи?
– Нет, – сказала она.
– Нет. Ну разумеется. Иначе мы уже не прятались бы в лагере Уиндем, а вы лечили бы меня не в лазарете. – Отец Стори присмотрелся к ней, и улыбка поблекла. – Кэрол? Что она натворила?
– Давайте пока сосредоточимся на вас. Хотите глоток воды?
– Хочу. И хочу услышать ответы на свои вопросы. Думаю, я в состоянии делать два дела одновременно.
Харпер не стала просить Ника принести воды, а встала и налила сама. Нужно было время – подумать. Вернувшись к койке, она держала чашку, пока отец Стори пытался поднять голову. Отпив глоток, он откинулся на подушку и облизал губы.
– Думаю, лучше будет, если Кэрол сама с вами поговорит, – сказала Харпер. – Она порадуется, узнав, что вы пришли в себя. Она без вас сама не своя, несмотря на всестороннюю помощь Бена Патчетта и его дозорных. По крайней мере, все под контролем. – Прозвучало нейтрально.
Отец Стори больше не улыбался. Лицо нездорово побледнело и покрылось потом.
– Нет, лучше мне сначала свидеться с Джоном, мисс Уиллоуз. И до того, как дочь узнает, что я очнулся. Можете привести его ко мне? Это срочно. – Он подумал и взглянул ей в глаза. – Что сделали с тем, кто напал на меня?
– Мы не знаем, кто напал на вас. Некоторые думают, что это один из заключенных, по имени Марк Маззучелли. Но он уверяет, что оставил вас в лесу
