– Они голосовали! – крикнула Кэрол. Она подняла разлинованный желтый лист из большого блокнота. – Подтасованное скорее всего, но все же голосование. Больше двадцати человек в лагере проголосовали за то, чтобы медсестра Уиллоуз и Пожарный творили, что пожелают. Убивали, кого захотят, мучили, кого захотят, сажали под замок, кого захотят. – Кэрол добавила тихим голосом: – И моя племянница была среди голосовавших.
Над толпой собравшихся в Мемориальном парке прокатился страдальческий ропот.
– Неправда, – крикнула Алли.
Джейми схватила Алли за подбородок, откинула ее голову назад, прижала нож к щеке и посмотрела на Кэрол, ожидая команды. Харпер видела, как на горле Алли бьется бледная жилка.
– Я прощаю тебя, – сказала племяннице Кэрол. – Уж не знаю, какую ложь обо мне они тебе скормили, чтобы настроить против меня, но тебя я полностью прощаю. Я стольким обязана твоей матери. И ты – все, что у меня осталось от нее. Ты и Ник. Может быть, они заставили тебя поверить, что меня нужно убить. Надеюсь, однажды ты поймешь, что я готова умереть ради тебя, Алли. В любой момент.
– А как насчет сейчас, хитрожопая интриганка? – спросила Алли. Она говорила шепотом, но ее слова разнеслись по парку.
Джейми полоснула ножом ей по губам, разрезав обе. Алли закричала и упала ничком. Она не могла унять кровь со связанными за спиной руками; Алли извивалась и дергалась, размазывая кровь и грязь по лицу.
Кэрол не вскрикнула от ужаса или возмущения. Она только посмотрела на племянницу, а потом отвернулась, бросив полный муки взгляд на толпу. Тишина в парке стала тревожной и пугающей.
– Видите, что они сделали с ней? – спросила Кэрол. – Что натворили Пожарный и медсестра? Как они испортили ее? Настроили против нас? И, разумеется, Алли была любовницей Пожарного. Несколько месяцев.
Алли затрясла головой и застонала от гнева и удивления, но ничего не сказала – а может, не могла говорить с исполосованным ртом.
– Думаю, поэтому Джон Руквуд и решил убить моего отца. Поэтому выследил его в лесу и ударил по голове. Мой отец узнал, что Пожарный превратил в шлюху шестнадцатилетнюю девочку, и хотел его разоблачить. Прогнать из лагеря. Но Пожарный первым нанес удар – удар своим оружием. Вы все видели его. Хулиган. Он даже не отчистил его. На нем по-прежнему можно видеть кровь моего отца и его волосы. Майкл, покажи.
Майкл появился из-за спин заключенных, держа в руках ржавый железный лом. Он прошел мимо Харпер, и она могла хорошенько рассмотреть хулиган. На нем была вмятина – она появилась несколько месяцев назад, когда Харпер ударила человека в противогазе. А сейчас на ломе была старая запекшаяся кровь, и несколько волосков блестели золотом и серебром в свете факелов.
Майкл поднял хулиган, показывая зрителям. Норма Хилд протянула пухлую, белую дрожащую руку и почтительно коснулась лома, потом посмотрела на пальцы.
– Кровь! – завопила она. – На нем все еще кровь отца Стори!
Харпер отвернулась с омерзением. Интересно, когда же Майкл успел забраться в лодочный сарай, чтобы вытащить из пожарной машины хулиган и подготовить его. Остается надеяться, что отец Стори был уже мертв, когда Майкл мазал ржавую железяку кровью старика и выдергивал волосы из разбитой головы.
Отвернувшись от Майкла, она вдруг увидела то, от чего у нее перехватило дыхание. Ступня Пожарного дернулась влево, потом вправо. Заметил ли кто- нибудь, Харпер не знала. Джутовый мешок на голове шевельнулся в том месте, где был рот.
– Вы знаете, как силен мой отец. Как он сражался, чтобы вернуться к нам, чтобы восстановить свое многострадальное… свое… – Кэрол захлестнули эмоции, и говорить она не могла.
– Он не ушел! – крикнул какой-то мужчина. – Он всегда с нами в Свете!
Кэрол выпрямилась, словно ее поддержала невидимая рука.
– Да. Верно. Он всегда был с нами там, и он всегда будет с нами. Это утешительная мысль. Это утешение для нас всех. В Свете мы живем вечно. Там наши голоса никогда не стихнут. – Она провела под глазом костяшкой большого пальца. – Я знаю еще кое-что: сестра Уиллоуз была уверена, что разрушила его мозг во время операции и что он больше не очнется, поэтому необязательно его убивать. Оставить его в живых было лучшим прикрытием для ее истинных намерений в отношении меня, и Бена, и всех остальных. Однако ее самонадеянность сослужила ей плохую службу! Вскоре отец начал показывать признаки выздоровления – он черпал силы в нашем пении, в Свете! Тогда она решила вызвать приступ, вкалывая ему инсулин. Но она осмелилась сделать только один или два укола. Там был мой племянник, и она чувствовала, что маленький Ник следит за ней и оберегает моего отца.
Кэрол снова замолчала, собираясь с силами. Потом заговорила – так тихо, что люди подались к ней, чтобы все расслышать.
– Мой папа. Мой папа был так силен. Он пытался вернуться снова и снова. Он начал приходить в себя. Думаю, он заставлял себя проснуться, несмотря ни на что. Он знал, что находится в опасности. Он нашел ручку и бумагу и написал записку. – Она взмахнула рукой с зажатым в кулаке белым листком. Ее плечи дрожали. – Это его почерк. Я знаю его с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы читать письма. Рука дрожит, но почерк его. Здесь написано… – Кэрол смотрела на листок, моргая от слез. – Здесь написано: «Дорогая Кэрол, я скоро умру. Надеюсь, это первой найдешь ты, а не медсестра. Береги себя. Береги детей. Береги лагерь. Береги всех от Пожарного. Помни, что Спаситель принес не мир, но меч. Люблю тебя».
Кэрол опустила записку, зажмурилась и пошатнулась. Когда она открыла глаза, Майкл уже стоял наготове. Кэрол передала бумажку ему, и он снова
