соплей и сукровицы.
– Да вот хрен тебе, – сказала Алли порезанным ртом. – Не хочу, чтобы ты его трогала. Ты больна чем-то пострашнее драконьей чешуи, и я не подпущу тебя к нему – вдруг это заразно. – Кровь брызгала на каждом слоге. Рана на губах была слишком свежей. Харпер подумала, что придется наложить швы, но все равно останется шрам.
– У нас нет времени, – сказал Пожарный. – Нужно подняться на колокольню. Там мы сможем сражаться.
Харпер подумала, что это самая безнадежная идея, какую ей доводилось слышать, и открыла рот, чтобы так и сказать, но Джейми заговорила первой.
– Там, наверху, есть по крайней мере одна винтовка, – сказала она. Лицо Джейми было грязным, и она дрожала, хотя Харпер не могла понять, от шока или ужаса. – И коробка патронов. На башне всегда есть хотя бы одна винтовка – для часового.
Джейми Клоуз была не только мелкой сучкой, но еще и пронырой будь здоров. Ситуацию она просчитала не хуже других и переметнулась к тем, у кого больше шансов на выживание, – с легкостью кассира, отсчитывающего сдачу.
Пожарный кивнул.
– Хорошо. Хорошо, Джейми. Иди наверх. Мы следом. Можно стрелять с колокольни, чтобы очистить проход, – от двери подвала до… – Он замолчал, уставившись перед собой мутным взглядом. Очки он где-то потерял. Харпер поняла, что он представляет себе план лагеря: двойные двери подвала выходят на северное поле, громадную пустошь без единого укрытия. А там – два пикапа, набитые людьми и оружием. Харпер уже думала об этом и не видела выхода.
– Джиллиан! – кричала Гейл. – Кто видел мою сестру? Кто-нибудь видел: она зашла внутрь? – Гейл направилась от дверей в неф, где собрались почти все прихожане.
Харпер сжала плечо Джона.
– Думаете, сможете подняться по лестнице?
– Идите, – ответил он. – Я за вами.
– Я вас не оставлю. Нет. Пойдем наверх вместе.
Он кивнул, стер кровь со щеки.
– Тогда пошли. У нас будет удобная позиция наверху. Не важно, сколько их там. Отличное гнездышко для снайпера. Мы еще сможем пулями и огнем расчистить себе дорогу. Как-нибудь. Еще есть время, Уиллоуз.
Но времени не было. Через мгновение первая бутылка с «коктейлем Молотова» ударила в южную стену церкви – с треском и вспышкой голубого пламени.
Кэрол повернулась на каблуках. Высокий свод эхом отзывался на мольбы – о помощи, о милости Иисуса, о сострадании, о прощении. Кэрол смотрела на длинный, полный людей зал удивленным и смущенным взглядом.
Кто-то распростерся на полу. Другие, сидя на скамьях, обнимали друг друга. Многие примостились у подножия кафедры. Норма, присев на ступеньках, раскачивалась и мотала головой.
– О чем вы плачете? – крикнула она. – Почему плачете? Думаете, нам не выбраться? Думаете, мы в
Витражные окна длинного зала были закрыты листами фанеры, приколоченными снаружи здания. Один из этих листов был охвачен огнем, и пляшущие языки пламени бросали яркие отблески на ряды скамей.
– Время петь! – снова крикнула Норма. – Давайте! Давайте же! – Ее безумный взгляд уперся в Кэрол через длинный зал, заполненный шумящей толпой. – Мать Кэрол! Вы знаете, что нужно делать! Вы знаете!
Кэрол долго смотрела на Норму, словно не понимая. Но все же перевела дыхание и громким голосом запела.
–
Пули частым дождем стучали в стены церкви.
–
В проходе стояла Гейл. Она, похоже, уже потеряла надежду найти сестру и стояла, покачиваясь. Кэрол взяла ее за руку. Гейл бросила на нее удивленный взгляд и подпрыгнула, будто Кэрол ее ущипнула.
Кэрол схватила ее крепче и продолжала:
–
– Да! – заревела Норма. – Да! В Вифлеем! В Свет!
Кто-то подхватил, подпевая Кэрол испуганным голосом, не попадая в ноты.
Кто-то без остановки плакал: