будут готовы ехать. Почему, как думаете, мальчишки так рвутся стать пожарными? Чтобы гудеть сиреной. А дюжина машин поднимут такой шум, что перебудят весь город.
И он не шутил. Харпер услышала их еще до того, как вышла в туманное, прохладное утро: перекличка воющих и ревущих сирен меньше чем в полумиле от них. Одна сирена крякала и вопила несколько мгновений и затихала; тогда вступала другая. Джон предполагал, что они будут собираться у центрального пожарного депо, у муниципалитета – совсем недалеко от кладбища.
– И нам нужно торопиться? – спросила Харпер у Пожарного.
– Нам, разумеется, ни к чему пытаться проскочить мост впереди них, – ответил он. – Но и отставать сильно не стоит. Давайте. Посадим детей в машину. – Это прозвучало так, будто они уже опытные родители и собираются везти собственных детей к неприятным родственникам. Харпер подумала, что Алли и Ник теперь и вправду
Рене уже ждала возле автомобиля, открывая деревянные отсеки над задним крылом. Сорокавосьмифутовая пожарная машина выкатилась с завода «Студебекер» в 1935 году, красная, как спелое яблочко, блестящая, как ракета в комиксах про Бака Роджерса. Идеальное представление прошлого о будущем – или будущего о прошлом. В отсеках хранились грязные пожарные рукава, стояли рядами стальные огнетушители, кучей лежали куртки, уходил в пещерную тьму строй пожарных ботинок. Казалось, что в глубине одного из отсеков отыщется и вход в Нарнию. Рене подняла Ника, и он залез в отсек.
– Заберись под шланг, – сказала ему Рене и тут же щелкнула языком, досадуя, что заговорила с ним вслух. – Харпер, скажите, чтобы залез под шланг.
Но этого и не понадобилось. Ник был уже под рукавом. Алли вскочила на хромированный бампер, залезла в отсек к брату и начала помогать, художественно накрывая Ника витками шланга.
– Почти так же Гил выбрался из тюрьмы, – сказала Рене.
– А у кого Джон позаимствовал идею, как думаете? – спросила Харпер. – Гил все еще помогает нам.
– Да, – согласилась Рене и пожала Харпер ладонь. – Соберу пожитки, какие уж есть. И радио. Без меня не уезжайте.
Харпер загрузила «Подручную маму» в правый задний отсек, за три ряда хромированных огнетушителей, рядом с продуктовым пакетом. Осталось еще место для Рене и Харпер – если они обнимутся и накроются одеялом.
А Пожарный… Пожарный поведет машину.
– Это мне совсем не нравится, – сказала ему Харпер.
Пожарный стоял на подножке со стороны пассажирского сиденья. В руках он держал ведро с углями. Пожарный прислонил ведро к выхлопной трубе, торчащей за кабиной. Потом нагнулся, и Харпер увидела, как засветился кончик его указательного пальца, красный и прозрачный – ассоциация с инопланетянином из фильма была неизбежна, – как раскалился настолько, что больно было смотреть. Полетели искры – Пожарный пальцем приваривал ведро к выхлопной трубе.
– Так что вам не нравится? – рассеянно спросил он.
– То, что вы попытаетесь перевезти эту штуковину через мост. Они охотятся за вами. Там есть те, кто вас видел, они опознают вас.
Харпер даже приходило в голову, что вся кутерьма затеяна, чтобы выманить их; весь разрекламированный караван пожарных машин, якобы направляющихся в Мэн тушить пожары, – наживка. Чем больше она размышляла, тем явственнее ей казалось, что они направляются прямо в ловушку и будут мертвы к полднику.
В конце концов ее заставили смириться с риском схватки – они длились полчаса и превратили матку в глыбу быстрозастывающего бетона. В какой-то момент боль стала такой острой и ритмичной, что Харпер, быстро и коротко дыша, решила, что уже рожает. И в этот момент почти полной уверенности схватки начали утихать и скоро совсем прошли, оставив вспотевшую Харпер с трясущимися руками. Две недели – всего две недели до срока, плюс-минус пару дней.
Им предстоял безнадежный бросок – так солдаты Первой мировой выскакивали из окопов и бежали к ничейной земле, наплевав на то, что участников первых четырех атак порубало на куски. Оставаться невозможно, ведь ребенка не вырастишь в окопе.
И дело не только в безопасных родах. Дело в следующих после родов минутах, часах, днях. Особенно если у мальчика не будет драконьей чешуи. Харпер уже много месяцев не читала новостей, но в дни, когда Интернет еще был доступен, можно было узнать, что где-то у восьмидесяти процентов зараженных матерей рождаются здоровые дети. Пацан будет розовеньким и чистеньким; чтобы он и оставался таким, придется найти кого-то здорового, кто усыновит его… об этом она отказывалась думать. Сначала нужно найти место, где получится впустить малыша в мир. А дальше уже – искать дом для незараженного сына. А может быть, у врачей на острове Марты Куинн нет чешуи. Может, кто-то из них возьмет ребенка. И может, ее ребенок даже останется на одном острове с ней!
Нет. Надеяться на это – уже слишком. Придется принять то, что будет лучше для ребенка, даже если это означает, что в день его рождения она увидит его в последний раз. Харпер уже решила, что когда придет пора, она примет все, как Мэри Поппинс. То есть ребенок будет принадлежать ей, пока не подует западный ветер… Поднимется буря, и Харпер спокойно раскроет зонтик и улетит прочь, оставив ребенка в руках человека любящего, достойного и мудрого – если, конечно, такой найдется. Она не сможет остаться с сыном, но сын может остаться с мамой. С «Подручной мамой».
