больного, который бредит с британским акцентом. Вся компания медленно движется к Макиасу, где их оформят и отправят на остров Марты Куинн.
Вот только Дон уже посетил остров Марты Куинн, обошел вокруг под парусом, прошагал по суше пешком и не нашел ничего, кроме обожженной почвы и почерневших скелетов. По радио он слушал рассказы старой Марты – про кафе-пиццерию и школу в одну классную комнату, про городскую библиотеку, – но мест, которые она описывала, не существовало уже несколько месяцев. Их стерли с лица земли.
А раз остров Марты Куинн не убежище, то это ловушка; и Дон не мог придумать, как уберечь их. Он подумывал о том, чтобы держаться поближе к гавани и, может быть, – если повезет, – подплыть под покровом темноты, когда Харпер и компания подойдут к Макиасу, перехватить их, предупредить. Но в последние пару дней о них перестали говорить по радио, так что Дон не знал, где они и что происходит. Он стоял на якоре у острова Марты Куинн, когда увидел феникса, падающего с небес, как сброшенный чертов Люцифер. Дон сказал, что так и не понял, вел его феникс или подгонял.
Из его последних слов Харпер поняла немного. Она чувствовала, как выворачивается наизнанку.
– Да что творится? – спросил Дон Льюистон. – Что еще за хрень? О черт. О черт, только не это…
– Дышите, Харпер! – крикнула Рене. – Вдох и выдох. Ребенок идет. Через минуту все кончится.
Алли расположилась между ног Харпер. Штаны уже сняли, и ниже талии мокрая Харпер была открыта всему миру.
– Вижу головку! – закричала Алли. – Ах, срань господня! Продолжай тужиться, сука! Ты можешь! Ты это сделаешь, давай!
Ник подбежал к Дону Льюистону и уткнулся ему в живот. Харпер, зажмурившись, тужилась и чувствовала, что кишки выплескиваются на палубу. Она ощущала острый соленый запах – то ли моря, то ли плаценты. Открыв на мгновение глаза, Харпер снова увидела феникса, размером со страуса – он парил над мирной водой рядом с парусником, раскинув крылья. Феникс спокойно смотрел умными и веселыми огненными глазами – горящая масляная пленка на поверхности моря.
Харпер напряглась. И что-то сдвинулось. Она словно разорвалась, пах превратился в огненный шрам. Харпер всхлипнула от боли и освобождения.
Новорожденная замахала пухлыми ручонками и запищала. Ее голова напомнила Харпер помятый кокос, обмазанный кровью: густые коричневые волосы облепили шишковатый череп. Толстый красный шнур свисал от ее живота, сворачивался на палубе и исчезал внутри самой Харпер.
Девочка, конечно, девочка. Алли положила новорожденную в руки Харпер. Саму Алли трясло – и вовсе не от холода.
Лодка качалась на волнах, и дочка качалась на руках Харпер. Тихим голосом, почти шепотом, Харпер пропела дочери несколько строк из «Ромео и Джульетты». Девочка открыла глаза и посмотрела на Харпер – радужки светились золотом, драконья чешуя была уже глубоко внутри нее, обернувшись вокруг сердцевины. Харпер обрадовалась. Теперь не нужно отдавать дочку. Нужно только петь ей.
Солнце окрасило края серо-стальных волн. Харпер поискала глазами феникса – от него не осталось ничего, кроме нескольких язычков пламени над водой. Искры и хлопья пепла плыли в спокойном холодном воздухе, осыпая волосы и руки Харпер. Часть перышек пепла упала на дочку, оставив на лбу пятнышко. Туда Харпер и поцеловала ее.
– Как назовете ее, Харпер? – спросила Рене, стуча зубами. Она дрожала, но глаза блестели – от слез и от радости.
Харпер провела большим пальцем по лбу дочки, размазав пепел. Она надеялась, что в пепле есть немного Джона. Надеялась, что он на ней, на них обеих, что он хранит их покой. Да так и есть, решила она.
– Пепел… Эш… – тихо сказала Харпер.
– Эшли? – переспросила Алли. – Хорошее имя.
– Да, – сказала Харпер. – Хорошее. Эшли. Эшли Руквуд.
Рене рассказала Дону о Макиасе, об их последнем плавании и о человеке, который застрелил Джона.
Дон вытер губы тыльной стороной ладони.
– Будет погоня. Но, наверное, не сразу. У нас фора примерно в двадцать четыре часа. За это время попробуем смыться.
– Куда? – спросила Алли.
Дон встал на одно колено рядом с Харпер. Он вытащил из кармана ножик, открыл лезвие и посмотрел вопросительно. Харпер кивнула. Дон сложил пуповину и перерезал ее в два удара. Немного крови и околоплодных вод потекло по его пальцам.
– Ан Тра, – сказал Дон.
– Будьте здоровы, – отозвалась Рене.
Дон устало улыбнулся одним углом рта.
– Это на Инишире. Слыхал по «Би-би-си». Я ловил радио тридцати разных стран в хорошую ночь. Инишир – это остров у берегов Ирландии, Ан Тра – город. Восемь тысяч больных. Полная господдержка.
– Еще один остров, – сказала Алли. – Откуда нам знать, что это опять не фуфло?
– Ниоткуда, – ответил Дон. – И этот шлюп не приспособлен для трансатлантического перехода. Нам чертовски повезет, если получится. Чертовски. Но ничего лучше предложить не могу.
Алли кивнула и, повернув голову, прищурилась на восходящее солнце.
– Ладно. Сегодня ведь все равно больше заняться нечем.
