Пожарный

– Что? Что? Старье? Какой-то мужик сломал мне ребра, а вы вдобавок разбили сердце.

– Эй! – крикнул кто-то, приближаясь к ним в дыму. Харпер посмотрела через плечо Джона и увидела еще одного человека в противогазе, даже крупнее первого. – Вы целы?

Харпер поняла, что в тумане он принял их за пожарных.

– Он удрал! Тот парень! Сукин сын, который напустил дыму! – крикнул Джон, и его акцент совершенно пропал. – Он сбил нас с ног и побежал туда! – Джон показал мимо Харпер в клубы пара.

– Черт… опять этот сукин сын, – сказал второй человек в противогазе.

– Но мы уделали этого засранца! – крикнул Джон, указывая на лежащего первого. – Гребаного сукина сына!

Харпер захотелось двинуть его локтем в бок, но вряд ли его ребра это выдержали бы.

– Валите отсюда на хрен, – сказал второй человек в противогазе. – Оба. Выбирайтесь из сраного дыма. Я им займусь.

Харпер повела Пожарного дальше – она обнимала его за пояс, он положил руку ей на плечо. Они сделали несколько шагов, и тут второй человек в противогазе заорал:

– Эй! Стойте!

Харпер заставила себя обернуться, опустив глаза.

Второй человек в противогазе протягивал упавший хулиган.

– Заберите. Тут кругом полно ребят. Не хочу, чтобы кто-нибудь споткнулся и получил сраным топором в колено.

– Верно. Спасибо, – сказала Харпер и добавила для ровного счета: – На хрен.

Металл был еще теплым – ладонь болезненно напряглась, – но холодная лужа достаточно остудила лом, чтобы его можно было взять голой рукой. Харпер потянула лом к себе, но второй человек в противогазе не сразу отпустил руку. Через линзы было видно, как сдвинулись его брови. Он смотрел на Харпер и Джона пристально, как будто видел их впервые. А может, просто размышлял о том, что из-за малого количества женщин-пожарных он их всех знает по имени, а эту почему-то не знает. Сейчас он отнимет хулиган у Харпер и набросится на них.

Сырой белый дым клубился вокруг призрачных фигур.

Второй человек в противогазе отпустил лом и отвернулся, качая головой. Он опустился на колено рядом с лежащим товарищем.

– Сестра Уиллоуз, – шепнул Джон, и она поняла, что путь свободен.

Она повела его сквозь дым. Мимо них пробегали, перекликаясь, люди.

– Он сказал «опять этот парень», – сказала Харпер, нагнувшись поближе к уху Джона. – Вы часто по ночам изводите пожарное управление художественными поджогами?

– Каждому нужно хобби, – буркнул он.

В дыму они добрались до парковки – полицейский участок был всего в сотне шагов слева. Дым белой плотной стеной закрывал дамбу и весь пруд Саут- Милл.

Они очутились возле одного из костров. Огонь шумел, и в его шипении слышалась несомненная ярость; Харпер впервые задумалась – способен ли огонь ненавидеть?.. И от этой абсурдной, детской мысли трудно было отвязаться.

Полицейские сновали за двойными стеклянными дверьми участка. Харпер и Джон вынырнули из клубов дыма прямо перед упакованным в черное пончо и черные резиновые перчатки копом с круглым, веснушчатым, невинным лицом. Он смотрел не на них, а на дым. Харпер показалось, что его губы шевелятся в беззвучной молитве. Впрочем, что тут удивительного? Весь мир в огне, а сегодня они видели самого дьявола, пришедшего наконец заявить права на свое огненное царство.

Харпер посмотрела на первый костер и увидела, что горят вовсе не горы одежды. Вернее, одежда и впрямь горела – вот только в ней все еще были люди. В костер были сложены высохшие тела, почерневшие трупы. В пламени они потрескивали, свистели и шипели, как обычные дрова.

Харпер разглядела мертвую женщину, прижимающую к груди голову ребенка лет восьми. Это зрелище не заставило Харпер вздрогнуть. Она навидалась смертей в Портсмутской больнице. Если она и чувствовала что-то, то простую радость, что эти двое – мать и дитя – умерли вместе, обнимая друг друга. Иметь возможность обнять перед смертью ребенка или маму – своего рода благословение.

– Опустите голову, – пробормотал Джон. – Он может увидеть.

– Кто?

– Ваш бывший.

За первым костром стоял оранжевый спецгрузовик. Задний борт был открыт, а кузов запрокинут, словно из него ссыпали песок. Четыре или пять тел застряли в кузове – возможно, примерзли к металлу.

Джейкоб сидел на пассажирском сиденье у открытой дверцы и курил «галуазку». Его покрытое недельной щетиной лицо было красным и потным от жара костра. Джейкоб похудел – это было заметно по ввалившимся щекам и кругам вокруг глаз.

Словно почувствовав прикосновение чужого взгляда к изрезанной шрамами щеке, Джейкоб повернул голову и посмотрел на Харпер. Его раны плохо