Если Вы не против, дайте мне чернила и бумагу — сказало существо — я составлю письмо своей семье. Они выкупят меня.
— А твой дракон? Ты ведь говорил, что пел для дракона? Что бы он отдал за твое безопасное возвращение?
Элдерлинг улыбнулся, но это была кривая улыбка. — Мне сложно сказать. Вероятно совсем ничего. Тинталья поступает не опираясь на предсказуемые людские обычаи. В любой миг любого часа ее отношение ко мне могло измениться. Но я думаю Вы могли бы заслужить ее хорошее отношение вернув меня невредимым туда, где однажды она могла бы меня встретить.
— То-есть ты не знаешь, где она? — Перспектива удерживать этого Сельдена как заложника и выманить его дракона туда, где его можно будет лишить жизни и выпотрошить немного померкла. Если конечно, он говорил правду. Драконы прирожденные лжецы.
— Пока я был в плену, меня увезли далеко от тех мест, где я мог рассчитывать встретить ее. Возможно она считает что я бросил ее. В любом случае, прошли годы с тех пор как я видел ее.
Не слишком обнадеживающие новости. — Но ты ведь из Дождевых Чащоб? И там у них много драконов, не так ли?
Существо перевело дыхание чтобы заговорить, похоже оно сомневалось в своем ответе, а потом сказало. — Слухи о том что драконы вылупились разнеслись далеко, когда это произошло. Я давно не был дома и не могу сказать наверняка, что стало с вылупившимися драконами.
Почувствовало ли существо, что здесь можно заключить сделку? Пусть подумает над этим, но нельзя дать ему понять, что от нее зависит жизнь Герцога. Он услышал приближавшиеся к двери шаги Эллика и тюремщика и величественно кивнул существу.
— Пока все, Элдерлинг. Ешь хорошо, отдыхай, поправляйся. Быть может позже мы поговорим снова. — Он отвел взгляд от существа. — Охрана, отнесите меня в сад под навесом. И пусть меня ожидает подогретое вино, когда я прибуду.
Поздним утром Тинталья почувствовала в воздухе дым очагов. Ветер принес его издалека, но несмотря на это, она почувствовала воодушевление. Трехог был недалеко, а день только начинался. Мысль о том, что она скоро снова увидит своих Элдерлингов обрадовала ее. Она заработала крыльями сильнее, заставив себя забыть о боли. Теперь, когда конец близок можно было и потерпеть. Она призовет Малту и Рейна и они позаботятся о ее ране. Это не будет приятно, но своими умелыми маленькими руками они смогут исследовать повреждение и вытащить отвратительный наконечник. Потом успокаивающая припарка и, возможно, они немного ее почистят. Она издала короткий предвкушающий рев. Сельден всегда ухаживал за ней лучше других. Ее маленький певец был предан ей. Она задумалась о том, был ли он еще жив где-то там и насколько он состарился. Было сложно понять как быстро старятся люди. Проходило несколько сезонов и вдруг неожиданно они старели. Еще несколько и они уже мертвы. А сильно ли постарели Малта и Рейн?
Гадать бесполезно. Скоро она их увидит. Если они окажутся слишком старыми, чтобы помочь ей, она использует чары и заполучит в свое распоряжение других.
Когда в полдень солнце начало опускаться за реку, человеческие запахи стали сильнее. В ветре появилось больше дыма и другой вони человеческого жилья. Их звуки так же достигали ее чуткого слуха. Их пронзительные крики, которыми они обращались друг к другу, соперничали со звуками сопровождавшими их бесконечные старания по переделке мира. Топоры разрубали дерево на части, а молотки заново сколачивали их друг с другом. Люди никогда не могли принять мир таким какой он есть и жить в нем. Они всегда разрушали его и жили на обломках.
На реке снующие лодки сражались с течением. Когда ее тень поравнялась с ними, люди стали смотреть вверх, крича и указывая пальцами. Она не стала обращать на них внимание. Впереди были плавучие доки, обслуживающие город на вершинах деревьев. Она пролетела над ними, и осталась недовольна тем, что они казались такими маленькими. Она уже приземлялась на них, почти сразу посл того, как вылупилась из кокона. Правда, доски треснули и сломались под ее весом, какие-то лодки были повреждены, а другие уплыли вниз по реке, все еще привязанные к выломанному куску пирса. В этом едва ли была ее вина, люди должны были строить прочнее, если хотели чтобы драконы приходили к ним с призывом.
Сложив крылья она захрипела от боли и сделала круг. Больно будет где бы она не приземлилась — в воде или в доках. Значит доки. Она раскрыла крылья и ударила ими вытянув когтистые лапы в направлении причала. На продолговатой деревянной конструкции кричали и разбегались в разные стороны люди.
— С ДОРОГИ! — Взревела она, предупреждая, одновременно впечатывая эту мысль в их крошечные мозги. — Малта! Рейн! Служите мне! — Затем ее вытянутые передние лапы ударили о настил. Плавучий причал опустился под ней, привязанные лодки сильно накренились, в стороны полетели отколовшиеся куски дерева. Серые воды реки поднялись, окатив ее и она заревела в ярости от их холодного кислотного прикосновения, и тут непотопляемый причал выровнялся. Конструкция под ней поднималась, до тех пор, пока вода не стала едва покрывать ее лапы. Она с отвращением хлестнула хвостом и почувствовала что дерево подалось под ударом. Она посмотрела через плечо, на лодку, кренившуюся и качавшуюся на волнах. — Глупо было привязывать ее здесь. — Заметила она и двинулась по причалу, который погружался и раскачивался под ней при каждом шаге, пока она не вышла на грязный растоптанный берег. Когда она сошла с причала, почти весь он всплыл на поверхность. Лишь одна лодка оторвалась и уплыла.
На твердой, пусть и болотистой земле она остановилась. Какое-то время она лишь дышала. Волны жара проходили через ее тело, окрашивая шкуру в цвета боли и гнева. Она наклонила голову в мучении и стояла неподвижно, заставляя его прекратиться. Когда наконец-то все прошло, а разум ее прояснился, она подняла голову и осмотрелась.
Люди, с визгом разбежавшиеся при ее появлении теперь начали собираться на безопасном расстоянии. Они окружали ее как стервятники, галдя как
