– Зря, – отозвался я.
– Возможно, – сказала она, и стали в ее глазах поубавилось. – Но в этот раз я была паинькой, Дрот. Думай что хочешь, но ты ошибаешься.
– Вряд ли, – сказал я увереннее, чем вдруг ощутил.
– Ладно, – сказала Кристиана. Острие убралось, и она бросила кинжал на постель. – Отлично. Хочешь убить меня? Давай. Я устала стоять и ждать. Либо делай, либо убери руки.
Она сжала зубы и вздернула подбородок. Но я чувствовал, как она дрожит. Ее стальной взгляд чуть затуманился сомнением. Она боялась. И тут я понял: Кристиана слишком хорошо умела врать, чтобы личина дала трещину, – это могла сделать только правда. Если бы она действительно подослала ко мне Тамаса, то запаслась бы оправданием получше, предвидя сегодняшнее. И всяко не потрафила бы мне демонстрацией страха.
Я посмотрел на ее кинжал, потом на сестру. Нет, это слишком просто, чересчур очевидно. Не в стиле Кристианы – в этом мы были очень похожи. И еще магия – нет, она не стала бы с ней связываться…
– Решай, Дрот, – сказала Кристиана.
Я все еще держал руку у нее на горле и хмурился, когда к моей спине приставили клинок. Я позволил оттащить себя от сестры.
Выражение ее глаз мгновенно смягчилось.
– Иногда, – проговорила она, – ты ведешь себя как полный болван, Дрот.
Мне пришлось согласиться.
– Да как ты смеешь! – заорала Кристиана.
Я поморщился – зачем так кричать? Голова, едва меня оттащили, опять разболелась, и каждое слово отзывалось пульсацией в основании черепа.
– Как ты смеешь считать меня такой примитивной, наивной… такой бездарной, чтобы прислать убийцу в моей ливрее?!
– Я уже извинился, – ответил я. – Может, хватит орать?
– Нет, не хватит!
Я ущипнул себя за переносицу, а другой рукой обхватил подлокотник, чтобы не придушить мою дорогую сестренку, и вдруг подумал, что совершенно напрасно ее не убил.
Я снова сидел в кресле с высокой спинкой. Меня разоружили, свалили все на кровать, после чего охранники – прошу прощения, сестра предпочитала называть их лакеями – буквально швырнули меня в это кресло. Затем Кристиана отпустила их. Она не хотела, чтобы прислуга слышала дальнейшее.
Йосеф знал о наших отношениях, и ему разрешили остаться. Он внимательно слушал, пока я не дошел до письма; тогда Йосеф забрал его и уединился в сторонке. Сейчас он сидел за сестриным письменным столом, уткнувшись в бумагу своим носищем.
Кристиана расхаживала по спальне. Юбки шелестели и вспархивали всякий раз, когда она резко разворачивалась и шла обратно. Мои объяснения ей не понравились.
– Клинок явился мочить меня без ливреи, – заметил я. – В ней он принес письмо.
Кристиана застыла на полушаге и вздернула подбородок в своей обычной спесивой манере.
– И ты, естественно, решил, что это моих рук дело.
Она еще имела наглость возмущаться.
Я опустил руку и поглядел ей в глаза:
– Ты, наверное, шутишь. Ливрея, письмо, западня – поставь себя на мое место! С учетом истории наших отношений…
– Мы же договорились, Дрот. Я дала тебе слово!
Я фыркнул:
– Мне известно, чего оно стоит. Не забывай, что по твоей просьбе я навещал людей, которым ты тоже «давала слово». Так что прости, Ана, но верить тебе на слово я не буду.
Кристиана отмахнулась:
– Там речь шла о шантаже и политике. А это совсем другое дело.
– Именно, – подхватил я. – Дело во мне. Это личное. Еще меньше причин тебе доверять.
– Тогда почему ты меня не убил? Возможность была.
Я чуть не сказал, что передумал, так как надеялся выйти из ее дома живым, но вместо этого выложил правду.
– Потому что, как ты и сказала, все было слишком прямолинейно, – ответил я, откинувшись на спинку кресла и бросив в рот зерно. – Курьер, письмо, убийца, ты – наглядный след, которого ты не оставила бы никогда. Я понял бы сам, если бы не устал как собака и не разозлился как черт. Но вышло иначе.
И я пожал плечами.
Кристиана надломила бровь:
– Надо же, Дрот, почти комплимент сделал. Ты и впрямь меня ценишь.
