Я и не собирался. Ни шептать, ни говорить, ни кричать. До того самого момента, как мы все-таки выбрались к торговой площади, а сверху раздался оглушающий грохот и стало совсем не важно, продолжать молчать или нет.
Не потому, что в общем шуме меня все равно никто бы не услышал.
И не потому, что ладонь доктора плотно зажала мне рот.
Гостиница, в номере которой я оставил невменяемого Васю, и не только она одна, а, наверное, почти половина примыкающего яруса, сложилась карточным домиком, разбрасывая вокруг осколки, обрывки, ошметки и что-то липкое.
А, капли.
Часть которых была ярко-алой.
Это походило на отлив и прилив. В первые мгновения после обрушения толпа совершенно разумно, в едином порыве отхлынула назад. Чтобы вернуться на покинутые позиции, как только стих последний треск.
Наверное, они слишком долго и сильно боялись, истратили весь запас страха и отчаяния на то недавнее мельтешение, потому что слева, справа, сзади и спереди звучали вполне осмысленные фразы.
— Как же так, как же так…
— Хорошо, что успели оттуда убраться, иначе…
— И это называется безопасным комфортом?
— Несущие, что ли, не выдержали?
— Скобы. Скобы, я вам говорю. Скобы и скрепы!
— Жидиться не надо было, вот что. Не экономить на спичках.
— Кому-то теперь достанется лакомый кусочек…
Ни малейшей паники, как ни странно. Но и общности тоже никакой: каждый словно сам с собой обсуждает увиденное. Может, именно поэтому страсти больше не накаляются? Потому что нет смысла сообщать миру, что ты чувствуешь, если мир неспособен тебя понять.
— Твой друг был там? — шепнул козел.
Ладони от моего рта он не отнял: пришлось кивать.
— Плохо дело, — подытожил хряк события последних минут.
— Кто-то мог выжить.
— Ты сам-то себе веришь?
Их обоих случившееся явно не трогало. Да, наверное, и не должно было. Посторонние ведь лица. Случайные наблюдатели. Но куда делись мои чувства? Мы же с Васей были…
— В сторону! В сторону! Квартал будет оцеплен как потенциально опасный!
Толпа вряд ли догадывалась, что именно выкрикивает высокий крокодил в черно-желтой униформе, но подчинялась жестам когтистых лап, отступая и давая дорогу местной службе спасения. Правда, никто не спешил заняться руинами: взвод ящеров, росточком поменьше, всего лишь рассредоточился, выстраивая кордон.
— Они не будут разби…
Вот и все, что мне удалось вопросительно выдохнуть: ладонь козла, едва убранная от моего лица, тут же снова шлепнулась на место.
— Помнишь? Ни звука.
Да кто меня тут может услышать? Мы и так почти спрятались за одним из пилонов, подальше от толпы зевак. К чему вся эта таинственность?
— Нюхачи прибыли, — прокомментировал хряк, как-то болезненно щурясь. — Быстро они сегодня… только зря.
— Думаешь?
— Хотел бы не думать.
Сначала вздохнул он, потом и доктор. А у самой кромки руин словно из-под земли выросли вдруг коренастые плоскоголовые фигуры.
— Это их работа, Орри, а не твоя. Не переживай заранее.
— Да тут и троечник справился бы.
Пришельцы тоже не стали активно действовать: скинули капюшоны, сверкнув чешуей затылков, уставились на уродливые завалы и несколько минут сверлили их взглядами. Наверное, эта процедура была очень важной, потому что почти все зеваки, особенно те, что стояли ближе всего к линии оцепления, почтительно притихли, ожидая…
Крайний слева поднял руки к плечам и потянул ткань обратно на голову. Его сосед по правую руку проделал то же самое, но с тщательно выдержанной паузой. Потом эстафету принял следующий — и так продолжалось, пока последний капюшон не был возвращен на место.
— Что и требовалось доказать, — мрачно выдохнул хряк.
— Ни одной живой души, — согласился козел.
