Где-то в моей цвергской волосатой груди треснула полка с дурными предчувствиями.
– Ба, давай отменим знахаря, он повернутый, – предложил я и встретился с тааакой бетонной стеной непонимания, что психанул и начал нарезать круги по тщательно вымытой норе. – Так и знал, так и знал, что этим кончится!
Старушка натянула новые резиновые перчатки и последовала за мной.
– Не кипятись, бабушка знает, что делает, – она была сама уверенность, блюдущая чистоту. Ходила за мной по пятам, ждала, когда скальпели из бороды вывалятся.
Знахарь – фигура страшная, хотя бы потому, что Баламыч – единственное живое существо во вселенной, которому удалось сделать бабушку полной дурой, разбить старушкино сердце и вдобавок поставить под угрозу репутацию. Да ладно репутацию – жизнь!
Поэтому прежде чем придет лысый, я подробнее расскажу о нем и его влиянии на бабулю. Итак, «достопочтенный», как привыкли называть знахаря вечно болеющие хоббитские старушки, не доверяющие официальной гоблинской медицине, забил голову госпожи Клавдии, а также ее кухню, шкафчики и тайнички отварами стрекозиных крылышек, собачьей пастилой, арбузным жиром и невесть чем еще. Убедил в пользе утренней паутины и важности обеденной плесени. Разъяснил, как важно употреблять натощак плевки орков и мочу троллей. Расписал схему лечения бессоницы криками. Фу-у-у-у… Хоббичиха Клавдия, мастер разоблачений, верила махровому проходимцу, и, я думаю, делала это по одной причине: он сам искренне верил в бред, который разносил по кварталу, как инфекцию. Других объяснений не вижу. Но разве мы с Биллькой имели право на собственное мнение? Ясный пень, никакого.
Итак, Халам Баламыч, краткая история болезни. Единственный лысый хоббит на Базе – по слухам в молодости, еще при волосах, вступил в неравную схватку с перхотью. Безуспешно применил на себе штук сто рецептов и способов, среди которых смертельно опасными оказались маска из радиоактивного плутония и горящая еловая смола. Благодаря двум последним Халам Баламыч получил то, что превзошло его ожидания.
Вопреки опасениям слегка опаленной публики, среди которой можно было видеть взволнованных гоблинов, вооруженных охотничьей сеткой и наручниками, упорный хоббит добился цели, но вместе с перхотью избавился от волос и рассудка. Как часто бывает в клинических случаях, у больного появились последователи, которые ходили за ним строем, но чтобы повторить великий подвиг «учителя» толщины кишок фанатам явно не хватало.
– Зеленый цветик бороды, славненький мой, первый признак неправильного питаньица, – сказал доктор с порога. – А питаньице, оно, любезные друзья, прежде всего. Сперва о питаньице думать надо. Это я к слову… к слову, госпожа Клавдия.
Росту Халам был среднего (по нашим меркам), но имел солидное пузо, которое при его кривых тощих ножках можно принять за спасательный круг, забытый на теле после летнего отдыха. Одевался он странно, но не как полагает магу и знахарю: никаких вам черных мантий, капюшонов или рваных плащей из мешковины. Халам любил костюмы с запонками, ботинки с хрустом и чтобы одеколон с дорогим запахом, и цвета чтобы все сразу присутствовали. Вот сегодня у него пиджак ярко-синий, с блестками, под ним рубашка оранжевая, как чищеная морковь, а на шее зеленый, как лук, галстук; черные брюки и красные ботинки с белой шнуровкой, ну и лысина, как полагается отполированная.
– Прошу, не стойте, достопочтенный Балам! Милости прошу-у-у! Нет-нет, носки снимать не надо, идите так! – пропела бабуля, жестом посылая сестру на кухню закончить последние приготовления. – А ты чего стоишь, смотришь? – рявкнули в мой адрес. – Помоги гостю, Боббер, прими коробку, поставь, куда он скажет. Тяжелая, наверное? – вопрос гостю прожурчал, как животик мурлыкающего котенка.
– Позвольте, я сам! – настоял знахарь, обнял коробку и, оглядываясь на меня, зашагал в нору, резко выбрасывая вперед кривые ноги в уличных носках. Единственное живое существо на Базе, которому дозволялось ходить по норе моей бабуси в уличной обуви!!! Бабуля, дрожа от любопытства, поскакала за лысым, а меня посетило дикое желание свалить, забуриться под «Колпак», отрезать себя от мира и всю ночть пить с Главбухом, беседуя о жизни.
Итак, по порядку о Халам Баламыче, хотя он мне и противен… но роль его в моей судьбе столь велика и значительна, что обойти его вниманием просто невозможно.
Местный знахарь, хоббит по происхождению, в годы бурной молодости, когда его еще не знали под именем Халам Балам и более привычным «Баламыч», пережил одно удивительное приключение, известное в нашем квартале в разных версиях.
Собственная версия Баламыча гласит, что начальник лаборатории гоблинов Форго, пораженный способностями смышленого мохноногого человечка делать лечебные препараты и дабы талант рос, развивался и приносил пользу, направил будущего бабушкиного кумира на курсы повышения квалификации к отцу мировой медицины Авиценне. Быстро усвоив сокровенное знание, хоббит вернулся с новым именем, которое в оригинале звучит как нахал-ал-не-нам- иди-туда-бала и в переводе с древнего арабского означает «настырный малыш».
Кстати, его первое имя никто не помнит, а сам он утверждал, что до курсов повышения квалификации назывался Гэндальфом, но это неподтвержденная информация. Итак, просветленный и готовый лечить все, что движется и не успело спрятаться, «настырный малыш» начал карьеру врача.
Но, честно говоря, больше верится в другую версию, подслушанную мной в лабораторной курилке. Гоблины действительно забросили экс-Гэндальфа в древний арабский мир, но не от восхищения, а со зла, чтобы тот, в конце концов, прекратил тырить казенные химреактивы. Эпоха и пункт назначения выпали случайно. Начальник Форго орал: «Деньте его уже куда-нибудь, все равно куда!», – и гоблины, особо не задумываясь, назначили первые попавшиеся координаты и, не глядя на экран, где год и широта с долготой высвечивались крупным шрифтом, зашвырнули надоедливого хоббита в пространственно-временной континуум. Но, как говорится, кому суждено сгореть, тот никогда не захлебнется в кастрюле с вишневым компотом.
Хоббит совершил мягкую посадку на планете Земля, в городе Исфахане начала второго тысячелетия нашей эры, у двора эмира Ала ад-Давла. На
