же переместились вперед, укрывая грудь.
– Тоже мне мужчины, – смущенно фыркнула Анна. – Но я-то сейчас говорю о тебе. А ты у меня ни букли, ни парики не приемлешь. Нет, ну вот что мне теперь с волосами делать?
– Да оставь ты их. Давай купаться, все одно уж намокли. Я тебе обещаю, что лично буду сушить твои волосы, – прижав руки к груди, заверил Петр.
– Ну смотри, муженек, я тебя за язык не тянула, а императорское слово, оно дорогого стоит.
Петр вдруг осознал, что только что попался, уж больно мстительно звучал голос его жены. Но в следующее мгновение Анна оттолкнулась от дна и заскользила по заводи. Сквозь пронизанную солнечным светом, прозрачную водную гладь были прекрасно видны очертания ее статной, широкобедрой фигуры, а густые длинные волосы разметались по воде, словно тина.
От представшей картины у Петра даже дыхание сперло. Слишком уж много на сегодня соблазнительных зрелищ. Ругая себя последними словами, он воровато осмотрелся. Вроде никого. Угу. Расскажите кому иному. Чтобы Ушаков не озаботился безопасностью императора…
Гвардейцы, как и положено, несут службу в оцеплении. Они и не помышляют оборачиваться в сторону реки, где сейчас плещутся в чем мать родила царственные особы. А вот в служащих Канцелярии безопасности такой уверенности нет. Наверняка глаз не сводят, без намека на стыд. Но боже, как же она хороша!.. Да пошло оно все! Обзавидуйтесь!..
– Ефремыч, ну отвернись ты. Неудобно же.
– Я те отвернусь. Я те так отвернусь, мало не покажется. – Мужчина невыразительной внешности, да еще и обряженный в накидку с вплетенным в нее камышом, строго зыркнул на своего более молодого напарника и поспешно перевел взгляд на заводь.
– Так ведь таинство, – с явным смущением пролепетал молодой.
– Та-аинство, – передразнил его Ефремыч. – А ты не гляди, как они этим таинством занимаются. Ты окрест посматривай, так чтобы ни одна падла и близко не подобралась. А то тать какой с камышиной во рту занырнет да полоснет клинком. И что тогда будем делать?
– Так ить глаза сами лезут, чтоб им пусто было.
– А вот это уж твои трудности, – назидательно произнес ветеран.
Н-да-а. Нет, это надо же, уже третье полотенце извел, а перед тем они их еще и выжали. Все без толку, ничего не помогает. Конечно, волосы сейчас не такие мокрые, как это было вначале, но и сухими их не назовешь.
– Что, Петруша, не выходит? – хихикая и с явной издевкой произнесла Анна.
– Я вот понять не могу, коли с этими волосами столько мороки, отчего вы так над ними трясетесь? Остригли бы, и вся недолга.
– Ты с ума сошел? – Анна даже вскочила с лавки и прибрала волосы, словно защищая их от посягательств царственного супруга.
Кто их, этих Романовых, разберет! Вон, дед мужнин бороды топором рубил, и вообще, считай, чуть ли не через колено вековые устои ломал. Да и Петр недалеко ушел, уж если что втемяшится ему в голову, все одно своего добьется.
Убедившись, что никто за ней с ножницами не гонится, Анна успокоилась. Прошла к столу, взяла в руки гребень и начала расчесываться. При этом взгляду Петра предстала очередная соблазнительная картина. Настолько соблазнительная, что он непроизвольно сделал шаг к жене, нервно сглатывая. Однако она его остановила красноречивым жестом.
– Вот ради такого взгляда и ради этой оторопи мы и заботимся о своей косе, девичьей красе. Стой, дурень. Не смей. Петруша, скоро гости пожалу…
Договорить она не успела, оказавшись в страстных объятиях молодого супруга. Вообще, Анна заметила, что ей нельзя оставаться с Петром наедине. Тот не упускал ни одной возможности заявить свои супружеские права. Нет, ее это конечно же грело, но ведь есть пределы разумного.
Хм. В тот момент, когда Петр начинал заниматься чем-либо, способным пробудить в нем страсть, – никаких границ разумного для него не существовало в принципе. Без разницы. Будь то строительство корабля, исследовательского института, огненной махины или любимая женщина. Он был готов отдать себя всего без остатка.
Вот и сейчас происходило именно это. Сюда они завернули два дня назад и все это время жили беззаботно, не отвлекаясь ни на что. В эти дни для них существовали только они сами. Впрочем, чему тут удивляться. Впору задуматься, как они выдержали около двух месяцев. Поездка по различным предприятиям, городам и весям не способствовала романтическому настроению. Разумеется, они и не думали давать обет воздержания и ночами очень даже предавались жарким объятиям. Но наслаждаться друг другом вот так, открыто и без оглядки, смогли только теперь.
Петр вспомнил об этом домике совершенно случайно. Его когда-то возвели на берегу лесной заводи. В то время Петр только-только сумел вырваться из-под опеки светлейшего и распробовать вкус охоты. Вот для охотничьих потех и был поставлен этот домик.
Правда, побывать ему здесь довелось только однажды, но имущество было царевым, а потому содержалось в полном порядке. Имелась и семья, присматривающая за домиком. Петр сильно удивился тому обстоятельству, что мужичок, ничего не делая, только присматривая в общем-то за никому не нужной постройкой, возведенной буквально за один день, исправно получает жалованье, равное армейскому.
Вот молодец, шельма. Не растерялся. И жена у него статная красавица, и детишек семеро по лавкам, трое уж считай помощники. Но главное, домик и впрямь содержался в полном порядке. Все чисто и готово в любой момент встретить своего хозяина. Ни намека на затхлость или запустение.
– Петь, а этот дом по твоему велению поставили? – откидывая со лба мокрую прядь волос, поинтересовалась Анна, лежа в объятиях мужа.
