чистый взгляд, каждый раз терялся и немел, а потом чувствовал себя последней сволочью, если пытался проявить инициативу. Это ж все равно что малое дитя обманывать! Так оно все и тянулось безо всякого результата, хотя ты мне очень нравилась.
На День благодарения мы разъехались по домам. Я сообщил своим, что не понравился тебе. Мне тут же предложили воспользоваться каким-нибудь любовным амулетом. Я уже был влюблен в тебя, и мне претила сама мысль, что твои чувства ко мне окажутся не искренними, а наведенными. Короче, я отказался, но пообещал ухаживать за тобой настойчивей и попытаться хотя бы просто залучить тебя в гости. Результат ты знаешь.
На Новогодье я опять приехал без тебя. Меня опять уламывали пустить в ход чары, я опять отказывался… А в самом конце каникул случилась беда: зима была чересчур суровой, и в одной маленькой общине с окраины наших земель начался мор. В общем, когда мы узнали, там уже все были мертвы…
Питер запустил в волосы пятерню, и я заметила, что его пальцы трясутся, словно у старика.
— Мой отец — вождь клана. Меня восемнадцать лет воспитывали как его преемника и защитника нашего народа. Нам действительно нужна была ведунья, и никто, кроме меня, не мог помочь. Если бы можно было разорваться на две части, я бы разорвался… В итоге я согласился на амулет. Единственное, на чем настоял: взять самый легкий по степени воздействия. Наши артефакторы клялись именем богини, что аграф не может создать чувства, только усилить уже имеющиеся. И все равно я еле заставил себя подарить тебе украшение. Мне были омерзительны эти ухищрения, но как еще убедить тебя поехать к нам жить, я не знал.
Когда ты сказала, что декан врачевателей считает аграф раскрывающим таланты, я ушам не поверил. Подумал, что, возможно, Хельга была права и это все — воля богини, скрывшей истинную природу амулета. Только поэтому я не отобрал эту дрянь обратно. Твое отношение ко мне изменилось. Конечно, я был счастлив, что ты наконец-то не думаешь о том брюнете, но при этом сам себе был противен из-за того, что пользовался твоей доверчивостью. И зря не отобрал, похоже. Как я теперь понимаю, декан все знал с самого начала и специально тебе не сказал. Видимо, догадался, что я хочу заманить тебя на Север.
Мне нечего сказать в свое оправдание: я поступил подло по отношению к тебе, хотя и старался изо всех сил ни словом тебе не врать. Я действительно люблю тебя. Если потребуется, я готов выцедить из себя кровь ради тебя. Но свой народ я тоже люблю, хотя и иначе. И ради них я тоже готов отдать свою кровь. Моя вина в том, что я не сумел найти способ никого не предать. И я не хотел такой судьбы.
Прежде чем прогонишь, хочу, чтоб ты знала: когда я говорил о голоде и тяжелых условиях жизни, я не имел в виду, что готов обречь тебя на полуголодное существование. Людям на Севере настолько нужна ведунья, что ты получила бы все. Тебе построили бы самый богатый дом в самом безопасном месте. Ты при любых обстоятельствах ела бы досыта. Меха, драгоценности — тебе достаточно было бы показать пальцем, и ты получила бы любые. Если бы тебе приглянулся другой мужчина, ты получила бы его. Но даже при этом жить у нас, конечно, тяжелее, чем на юге.
Ты не обязана мне верить, но я клянусь именем Великой Веритассии, что все, сказанное мною, чистая правда!
Я была совершенно огорошена монологом Питера, так что смогла только произнести:
— А ты так осунулся из-за голода?
— Что? — Парень, кажется, не сразу понял мой вопрос, но потом провел ладонью по щеке и горько усмехнулся. — Нет, я живу в большой общине, у нас все не так плохо.
— Я тебя поняла! А сейчас уйди, пожалуйста, мне надо подумать!
Юноша коротко кивнул и исчез за дверью, а я осталась, тупо глядя в зеркало.
Нет, простить его я пока не сумела, да и не уверена, сумею ли когда-нибудь, но Чеккина оказалась права — я перестала испытывать жгучую ненависть. Ведь если так посмотреть: кабы мои сестры умирали от голода и болезней, а жрец из Пеньковского Храма приказал мне ради их спасения подсунуть кому-то любовный амулет, смогла бы я отказаться? У меня не было ответа. Я могла только молить Великую Веритассию, чтобы мне никогда в жизни не довелось делать столь жуткий выбор.
ГЛАВА 32
Тележный день
Вот и пролетел еще один годок. Сегодня мне исполнялось девятнадцать лет. Дома всегда шутили, что я прибыла на заимку на первой телеге и привезла с собой настоящую весну. В этот день было принято пересаживаться из саней в телегу, а погода устанавливалась настолько теплая, что ручьи по улицам бежали, даже если было пасмурно. В столице же снег уже практически стаял, и яркое солнышко с ясно-голубого неба ласково щекотало щеки.
Чеккина преподнесла мне в подарок роскошный набор косметики, и я мстительно подумала, что ни за какие коврижки не потащу его на проверку к декану! Хватит, он уже столько раз меня обманывал, что лучше я буду доверять своим ощущениям, а не его словам. Не будет подруга мне вредить. Вот не будет, и все. Я так думаю. Нет, я так знаю!
А Брианда позвала меня вечером в столичный театр на выступление Шарля Демара. Я очень обрадовалась возможности выйти из Академии, да и
