бани. Мужик стал воду из колодца носить. Вёдра деревянные, сами по себе тяжёлые, да ещё вмещают навскидку литров по двадцать. А мужик по два ведра сразу носит, силён. Попозже Авдотья вернулась, из корзинки вытащила покупки, развернула перед Сашей.
– С цветом угадала?
Рубаха лазоревого цвета, исподнее белёное. Да Саше всё равно, какой цвет, лишь бы не розовый. Главное – не рваная или окровавленная, как у него была.
– Спасибо, всё хорошо, – поблагодарил Саша.
– Пойду баньку посмотрю.
Задержалась в бане знахарка, как потом сама сказала – изгоняла злых духов. Саша ещё удивился. Вроде в избе иконы есть православные, а в банников да прочую нечисть верит. У русского народа с принятием христианства древние поверья не ушли в небытие, долго держались, верили в сглаз, домовых, леших. Но Саша считал себя человеком грамотным, культурным, в нечисть и нежить не верил.
Авдотья вернулась в избу распарившаяся, всё же в бане натоплено, жарко.
– Любава, бери полотенца, мыться пора.
Саша понял, что женщины пойдут первыми, приготовился ждать. А знахарка ему.
– Ты чего разлёгся? Али подняться не в силах?
– Так ты же Любаве сказала собираться, не мне.
– Тю! Разве ты сам вымоешься? А тереть кто будет? Дома-то всей семьёй мылись, а тут стесняешься.
Да, в русских традициях было принято мыться сразу всей большой семьёй: отец, мать, взрослые дети с жёнами, мальцы. Баню согреть, воды натаскать – больших трудов и времени стоило. Похожие традиции были и у других народов, например японцев. Европа, считавшая себя цивилизованной, почти не мылась.
Саша до бани добрёл, разделся, в мыльню вошёл. От маленького, в два кулака, оконца свету мало, только бы не споткнуться. Женщины в предбанник вошли, разделись, в мыльню уже нагие зашли. Авдотья сразу распоряжаться начала.
– Ты чего соляным столбом стоишь? Любава, ополосни его из ковшика, да мочалкой со щёлоком осторожно потри.
Саша слаб, вроде не до девок, а всё же отметил, что Любава чудо как хороша. Грудь, талия, попа, бёдра – всё при ней, молодое, упругое, кожа атласная, а уж волосы шелковистые – до пояса. Лепота! Любава теплой воды в ушат навела, ковшиком на Сашу плеснула. Затем набрала щёлоку, что вместо мыла был. Делался просто – зола высыпалась в ведро, заливалась водой, настаивалась неделю, получался мыльный раствор.
– Ложись.
Саша на лавку улёгся, Любава принялась мочалом из берёзового лыка его тереть. Рану на спине обходила осторожно, зато остальное тело драла до красноты.
– Сейчас обмою.
Окатила Сашу из ушата, вода грязная стекала. Саша блаженствует, хорошо-то как! Потом в парную, тут уж Авдотья хозяйничала. Бабе сорок, а тело крепкое, молодое.
– Ложись на нижнюю полку.
Саше только подчиняться остаётся. Лёг, а знахарка веником дубовым над ним прошлась, пар разгоняя, да кружку кваса на раскалённые камни плеснула. Пар рванулся вверх, хлебным духом ржаным запахло. Авдотья слегка веником похлопывать стала, затем посильнее.
– На спину повернись.
И снова веником. Груди её крепкие прямо у Саши перед глазами, так и соблазняют. Едва удержался, чтобы не поцеловать. Так ведь обидеться может. После парной в мыльне прохладно показалось. Да и в мыльне картина ещё соблазнительней. Любава спиной к нему стояла, потом нагнулась, ноги мочалом тёрла. Да что за испытание такое! Саша с женщиной давно не был. Хоть и слаб после ранения, а чувства взыграли, отвернулся, чтобы не дразнить себя, обмылся из ковшика, да в предбанник. Авдотья Любаву к себе зовёт, веником поработать.
Саша на лавку сел, пот градом катится после парной, кожа чистая, аж скрипит под пальцами. Настоящее блаженство, ощущение, что помолодел на несколько лет. Из мыльни выглянула Авдотья:
– Остыл? Горячей воды ещё полно и пар хороший, лёгкий, заходи.
И в самом деле, не мылся Саша давно. Когда к кордону с походом с рязанцами шёл – неделю и здесь уже столько же. Вон, какая вода грязная с него текла. Ещё один заход сделал. На этот раз не торопился и стесняться перестал. Если женщины прелести свои не скрывают, то ему-то чего стесняться?
После бани посидели в предбаннике, обсыхая, квасу ржаного попили да в избу. А в печи уже каша истомилась, запах аппетитный по избе. За стол сели, поели. Сашу в сон потянуло, сопротивляться не стал. Похоже, – жизнь налаживаться начала.
С этого дня на поправку быстро пошёл. То ли знахарка действительно знала хорошо своё ремесло, то ли молодость сыграла роль, да здоровая, хоть и немудрящая пища, да свежий воздух, а за две недели рана полностью затянулась, оставив розовый рубец. Саша понимал – руку разрабатывать надо, восстанавливаться. Начал по дому помогать, для начала нетяжёлые работы – забор поправил, крыльцо. Затем крышу на амбаре – гнилые деревянные
