связи я собирался додавить этот вопрос.
Время, пока не возобновился сеанс связи, я не терял – веселился, можно сказать. А ещё бы не веселиться, это же уникальное зрелище – поражённый Пителин. Он как раз во время второго сеанса связи зашёл в радиоузел с толстой папкой бумаг в руках. Когда я закончил говорить в микрофон, то, грозно глянув на Бориса Михайловича, командирским голосом гаркнул, напугав обоих радистов:
– Что такое, полковник? Почему врываетесь к командарму без стука? И бумаги почему принесли не в кожаном портфеле?
Я ещё хотел добавить про не проглаженную гимнастерку и недостаточно отлакированные шпалы в петлицах, но сам не выдержал и расхохотался. А потом начал объяснять Пителину, в чём дело – что я теперь командующий 10-й армией, а он соответственно начальник штаба. Но так как счастье переполняло меня, я стал смешлив и, глядя на изумлённое лицо моего начальника штаба, опять рассмеялся. Но даже в эти минуты довольства и гордости собой я не забывал, что сейчас опять буду говорить с самим Жуковым, и вообще веселье в такое трагическое для страны время не уместно. Поэтому силой воли подавив свою мальчишескую радость, обращаясь к сержанту-радисту, спросил:
– Ну, что там со связью?
Тот не отрываясь от пульта радиостанции и не поворачиваясь ко мне, ответил:
– Сейчас будет, товарищ генерал!
И действительно, практически сразу после слов сержанта-радиста я услышал голос Жукова. И он говорил довольно приятные для меня, а самое главное, конкретные вещи. Наверное, генерал армии тоже допускал, что нас прослушивают немцы и конкретные вещи нужно говорить в начале разговора, пока вражеские специалисты не вышли на канал связи. Он короткими, рублеными фразами, как будто отдавая приказ, произнёс:
– Направление главного удара на Замбров и Ломжу утверждаю! Со сроками тоже согласен! Что касается помощи дивизии Черных, Западный фронт её окажет – направит на базовый аэродром 9-й САД полностью укомплектованную эскадрилью МиГ-3. И ещё на транспортнике прибудут техники и специалисты по немецкому авиационному вооружению. В общем, как Черных и ты сегодня просили, подберут специалистов, разбирающихся в «мессершмиттах». Ты удовлетворён, Черкасов?
– Так точно, товарищ генерал армии!
– Добре! Но мы ждём, что завтра твоя армия нанесёт удар по гитлеровцам. Пускай на запад, но даже такой удар, надеюсь, заставит немцев подтянуть туда мобильные резервы, и это ослабит нажим на юго-западном направлении. А ты, генерал, хитрец, наверняка заранее подтянул соединения мехкорпуса в район Хороща. Да и наступление в направлении Варшавы, похоже, готовил. Члену военного совета фронта, который здесь присутствует, его службы сообщили, что в подразделениях 6-го мехкорпуса стал очень популярен лозунг «Даёшь Варшаву». Да и отрядов вооружённых поляков появилось много, про которые командиры сообщают, что это союзники. Ты, Филиппович, поосторожней там с поляками – народец ещё тот, как бы ни воткнули нож в спину.
«Вот же чёрт, – подумалось мне, – даже в котле не скроешься от вездесущих политорганов». Но вслух я ничего не стал объяснять или оправдываться. Ну, готовил контратаку, и что? Это же характеризует Черкасова как инициативного командира, который не сложил лапки перед колоссом вермахта, а барахтается даже в котле. А вот сомнения в пользе привлечения поляков нужно как-то притушить, и я, вкладывая в свои слова максимум уверенности, ответил:
– А куда деваться, Георгий Константинович, – резервов нет, служб обеспечения нет, органы НКВД и НГБ, которые раньше боролись с диверсантами, отсутствуют, так что приходится привлекать местное население. Поляки унижены поражением и многие из них желают расквитаться с немцами. Не вижу причин мешать им в этом деле. К тому же в каждый польский отряд делегировано по несколько наших представителей, и не только строевых командиров, но и политработников. Поэтому думаю, в спину они нам не ударят, а наоборот, эти отряды в дальнейшем станут основой Польской Народной армии, верной союзнице Красной Армии. Сейчас же польские добровольцы взяли на себя охрану тылов армии. Борьба с диверсантами, шпионами и мародерами ведётся весьма успешно. Могу сказать даже больше – местное население стало относиться к Красной Армии весьма неплохо. Несмотря на то что сейчас очень тяжело, гражданская власть практически везде самоустранилась, отсутствуют органы НКВД, но анархии и бардака нет, а в городах и сельской местности для наших военнослужащих стало даже безопаснее, чем до войны. Бойцы пострадать могут только в результате немецких бомбардировок, но никак из-за нападений польских националистов.
– Ну, смотри, Юрий Филиппович, тебе на месте там виднее, но меня НКГБ предупреждало, что вокруг фашистов сейчас крутится много разных мутных личностей. Есть даже русские и украинцы, и наверняка в пособники фашистов пошло много и поляков. Ладно, я тебя предупредил, а ты уже там сам кумекай. Главное, чтобы удар 10-й армии не сорвался, а то совсем плохо на юго-западном направлении, совсем!
– Вас понял, товарищ генерал армии! Разрешите приступить к подготовке операции.
– Приступай, Юрий Филиппович. и помни, просто пшикнуть ты не имеешь права – удар должен быть такой силы, чтобы в генеральном штабе немцев забеспокоились и бросили на ликвидацию вашего прорыва танковые и моторизованные соединения. В идеале бы не только резервные из группы армий «Центр», но и переброшенные из состава группы армий «Юг».
После этих слов Жукова сеанс связи прекратился и не только потому, что всё уже было сказано, а из-за того, что лимит времени закончился. Как только сеанс связи закончился, я глянул на часы, в этот раз перебор лимита длительности разговора составил 27 секунд.
