Глава 9
После прекращения разговора с таким большим начальством я сидел молча и практически без движения довольно долго – переваривал свалившийся на голову новый статус. Надо же – командарм, обалдеть можно. Но новая должность это и дополнительная ответственность, и обязанности, и вся моя эйфория и радость за это время бездействия были сметены водопадом мыслей о том, что требуется сделать и как можно быстрее.
Вернувшись из фанфарного мира в реальность, я первым делом приказал радистам установить связь со штабом 9-й САД. В предстоящей операции воздушное прикрытие было очень важно. По крайней мере, в первые часы наступления, пока мы не прорвём линию немецкой обороны. А в дальнейшем, когда корпус углубится в немецкие тылы, люфтваффе замучается пыль глотать, отыскивая наши подразделения в том бардаке, который, как я надеялся, начнётся у гитлеровцев. К тому же просто так смотреть на вражеские аэропланы мы не собираемся – мои ребята с большим удовольствием покатаются на танках по взлётным полосам этого чёртового люфтваффе. Но не только для согласования предстоящих действий я собирался связаться с 9-й САД, а и для того, чтобы поговорить с генералом Черных. Порадовать своего старого друга тем, что Минск наконец-то окажет его дивизии хоть небольшую, но помощь – пришлёт эскадрилью МиГ-3. Не бог есть какая сила против стай немецких самолётов, но двенадцать МиГов увеличит количество истребителей в дивизии Черных почти на треть. Пока устанавливалась связь с 9-й САД, я, обращаясь к Пителину, спросил:
– Борис Михайлович, ты теперь начальник штаба 10-й армии, и как думаешь существовать в этой должности? Штаб где-то в районе Новогрудка, а всё командование армии здесь, в Хороще, в котле. Как будем управлять соединениями армии?
– Да их ещё обнаружить нужно, а потом и думать, как управлять? Да и вообще мне вся эта ситуация не нравится. Похоже, начальство там, в Минске и в Москве, печётся в первую очередь не о пользе дела, а о сохранности своей задницы. Все фронты разваливаются, и военно-политическая верхушка ищет тех, на кого всю их бездарность как стратегов, да и тактиков можно списать. Вот тебя и нашли! Перед Сталиным можно показать, что они всё делают, чтобы взять ситуацию под контроль – сняли Виноградова, даже несмотря на все его старые заслуги, потом назначили Черкасова, одержавшего ряд побед над гитлеровцами, но и он ничего не смог сделать. И получается, не генералитет плохо планировал, а промашки допустили исполнители. Как обычно в России и бывает – во всём виноват стрелочник. Никто в дальнейшем не будет разбираться, что в момент назначения тебя командармом 10-й армии её фактически не существовало. Сам знаешь, как обычно это бывает – на бумаге армия есть и получает приказ, а её командование проваливает его исполнение. Что ты думаешь, Сталин будет разбираться, почему и кто провалил его директивы? Да ни в жизнь! Привычка у него другая – к ногтю стрелочника, а эшелон благих намерений должен мчаться вперёд. И не видит вождь, что при таком отношении к людям впереди бездна. На кой чёрт нам нужно участвовать в интригах московских генералов – принимать командование над армией, которой не существует?
– В общем-то, ты прав, Михалыч, но что делать с теми десятками тысяч командиров и красноармейцев, которые мечутся внутри Белостокского котла без всякой надежды получить указания, что же им делать. Комкору Черкасову многие командиры, особенно старшие, подчиняться не будут, а вот перед командармом кочевряжиться не посмеют. Вот ради этих людей, для того чтобы наконец навести порядок в этих авгиевых конюшнях, я и принял предложение Жукова. Сам знаешь, как командир 86-й стрелковой дивизии относится к нашему плану наступления. Хоть у него в дивизии, после боёв у границы, осталось людей меньше, чем по штату положено полку, но амбиций выше крыши. Не собирается выполнять указаний штаба корпуса – говорит, у него своё начальство и корпусное ему не указ. А перед командармом он уже себя так не поведёт. Так что давай, полковник, готовь планы по использованию в предстоящем наступлении подразделений 86-й стрелковой дивизии и вышедших к нам остатков 6-й кавалерийской дивизии.
– Штаб корпуса уже учёл и довёл до вышедших к нам частей их задачи в предстоящей операции. Что касается 86-й стрелковой дивизии, я после того как штабной эшелон прибыл на станцию Хорощ, беседовал по рации с её командиром и начальником штаба. Все вопросы, в конце концов, утрясли, но, правда, после того, как я сослался на приказ Болдина и то, что генералу Черкасову вменено в обязанность привлекать к предстоящей операции любые соединения 10-й армии.
– Надо же – уломать такого упрямца, как комдив-86! Сколько тебя знаю, столько и удивляюсь твоим талантам улаживать все конфликты мирно. А я-то хотел вызвать этого деятеля в Хорощ и, будучи уже командармом, пропесочить его без всякого там мыла или, допустим, вазелина. Но видишь, мужик-то оказался нормальным, как все, кто прошёл Финскую войну – понимает, что не до дрязг сейчас и нельзя меряться количеством шпал или звёзд в петлицах. На какое направление вы запланировали поставить 86-ю стрелковую дивизию?
– Все части, не входящие в мехкорпус, с которыми удалось установить связь, подтягиваются к западным окраинам Белостока и будут входить во второй эшелон нашего наступления.
– Кто командир этого второго эшелона?
– Пока координирует все действия оперативный отдел штаба корпуса. Назначать командира в эти разномастные подразделения я не вправе. Так что единого командования и штаба там нет.
– Хм… Так это же получится черт знает что? Уверен, что у этих подразделений если и есть радиостанции, то они маломощные, а значит, связь со штабом корпуса в самый нужный момент наверняка нарушится. После нашего удара, как это уже бывало, в радиоэфире начнётся такой бедлам, что наладить
