польза и от котла. Но пускай это и глупая мыслишка, но свой позитив в настроение она внесла. И я покинул радиоузел бронепоезда не злой и раздражённый, как перед первым сеансом связи, а умиротворённый и в целом довольный положением дел командарм. Погода на улице тоже соответствовала настроению – хотя ярко светило солнце, но ощущения зноя не было. Двойная маскировочная сеть, натянутая над стоящими параллельно штабным эшелоном и бронепоездом, создавала тень, а тёплый ветерок, гуляющий вдоль составов, прогонял ощущения жары. Курорт, можно сказать, и даже вполне безопасный. С воздуха даже опытный лётчик не определит, что здесь стоят воинские эшелоны – всё внимание будет приковано к совершенно пустым путям, проходящим рядом со станционным зданием. Конечно, если пилот не летал здесь раньше и не знает, что в районе станции проходит не два, а четыре полотна железной дороги. Даже лётчик из авиадивизии Черных, который был осведомлён, что на станции стоит бронепоезд и штабной эшелон – не смог их засечь, о чём и сообщил в сброшенном на парашюте вымпеле.
На улице моё внимание опять привлёк пресловутый вагон-ресторан, вернее не сам он, а группа военных, стоявших под одним из его окон. Приглядевшись, я усмехнулся – вся эта группа состояла из хорошо знакомых мне людей, и выделялся среди них своей фигурой Шерхан. Он стоял ближе всех к открытому окну вагона-ресторана – именно это и вызвало мою усмешку. Зная Шерхана и его отношение к кулинарному искусству, можно было быть уверенным, что он стоит у окна кухни, где сейчас идёт процесс приготовления обеда, и нюхает все ароматы, идущие от рабочего места повара. При этом можно было подумать, что старший сержант внимательно слушает Бульбу, который, как обычно, так увлёкся своим монологом, что не замечал ничего вокруг. Не заметил он и моего приближения, впрочем, как и Шерхан, у которого, наверно, все мысли и внимание были в вагоне-ресторане. Только Якут, стоящий с другого бока разглагольствующего интенданта, ещё издали засёк моё приближение, приосанился и что-то сказал лейтенанту Костину, стоящему рядом и действительно слушавшему речь Бульбы. Тот встрепенулся, глянул на меня и вроде бы незаметно начал одёргивать гимнастёрку и поправлять ремень. А я быстрым шагом шёл к своим ребятам и внутренне радовался: «Поистине хороший день, как по заказу все те, кто нужен, собрались в одном месте, и теперь не требуется терять время на посыльного, вызывая каждого из них отдельно».
Подойдя, поздоровался с интендантом 1-го ранга Стативко, крепко пожав ему руку. С другими я уже сегодня общался, а вот с Тарасом, по фронтовым меркам, не виделся очень давно. Бульба, как многие мои боевые братья, вошёл в приказ о внеочередном повышении в звании. Я как мог проталкивал его на занятие должности начальника снабжения 6-го мехкорпуса. По-видимому, даже в нашем положении это было хлебное место, так как за него шла нешуточная подковёрная борьба – много всяких наветов я получил на своего боевого брата. Последний сигнал, скорее всего достоверный, был от бывшего начальника снабжения ГСМ корпуса – о том, что после получения внеочередного звания Стативко устроил пьянку с подчиненными. В общем-то, на Тараса это было похоже, но это ни в коей мере не умаляло достоинств Бульбы. Поэтому бывший работник управления корпуса сейчас занимается снабжением ГСМ 29-й моторизованной дивизии. И это ему ещё повезло – если бы была подстава с целью убрать конкурента с дороги, я бы этого интенданта вообще за Можай загнал. Да, с Бульбой я служу ещё с Финской войны, и всегда он вёл себя весьма достойно.
Закончив ритуал приветствия, я, бесцеремонно взяв под руку интенданта 1-го ранга, произнёс:
– Давно хотел с тобой, Тарас, поговорить о жизни, но сам видишь, в каком положении мы всё время находимся. Пообедать некогда, не то что пообщаться по душам со старым соратником.
– Да понятно всё, Юрий Филиппович, я вот сам так замотался, что у себя в отделе сводные таблицы посмотреть некогда, не говоря, чтобы с заместителем чайку выпить.
– Ладно, Тарас, коли мы с тобой такие занятые люди, то тянуть не будем и прямо сейчас о делах снабжения корпуса и поговорим. Вот только дам задания своим орлам, так и побеседуем о запасах в твоих закромах.
Глянув на вставшего в охотничью стойку Шерхана и Якута, который тоже понял из моих слов, что предстоит очередное задание, я скомандовал:
– Товарищи старший сержант Асаенов и сержант Кирюшкин, вам поручается выполнение важного задания командования. Нужно будет проинспектировать, как выполнено моё поручение по маскировке техники от воздушного наблюдения в 128-м мотострелковом и 47-м танковом полках. Выезжать к местам дислокации этих подразделений 29-й моторизованной дивизии немедленно. Лейтенант Костин, выделите из своего бронедивизиона два «ханомага» – один для старшего сержанта, который поедет на нём в 128-й мотострелковый полк, второй сержанту для инспекции 47-го танкового полка. Всем понятна задача?
Дождавшись подтверждающего «так точно», я уже совершенно другим тоном – не приказным, а скорее товарищеским, продолжил:
– Ребята, вы бойцы опытные и сможете определить, как от наблюдения с воздуха замаскирована техника. Особое внимание обратите на наезженные колеи к местам, где она расположена. Замаскировали их лапником или бросили всё, как есть? Особо там не копайтесь – тотальная проверка не нужна, всё равно завтра идти в бой, но порядок в маскировке всё равно должен присутствовать.
Детально объяснив сержантам, на что нужно обратить особое внимание, что после выполнения задания прибыть в штаб 4-й танковой дивизии, где буду я и, естественно, неподалёку мой личный резерв – «ханомаги» бронедивизиона. Я уже собирался отправлять сержантов и лейтенанта Костина выполнять моё поручение, как стоявший до этого молча Бульба воскликнул:
– Товарищ генерал, мне тоже нужно для выполнения очень важного дела хотя бы два-три бронетранспортёра и пару отделений мотострелков!
– Ты что, Тарас, свою войнушку хочешь затеять? Или что-то хочешь у немцев отобрать?
– Да понимаете, товарищ генерал, по моим сведениям, перед самой войной местные власти планировали провести мелиорацию в Заблудовском
