десять, пожалуй, лучших немецких танков Т-3. Пехотная поддержка этого железного кулака тоже была весьма солидной. Не меньше двух батальонов пехоты шли в наступление вслед за танками.
В начавшейся бойне я сквозь клубы дыма смог разглядеть только два эпизода этой яростной схватки. Один из них меня очень огорчил и заставил про себя ругаться матом. Ещё бы не ругаться, когда на моих глазах погибло пятеро красноармейцев. Смелые и рисковые были ребята, но обучены безобразно. Решили поохотиться на немецкую «тройку», а кроме смелости, тут нужно и умение. А эти пацаны с ручным пулемётом и гранатами, положив пехотную поддержку немецкого танка, решили уничтожить и само это стальное чудовище. А так как Т-3, лишившись пехотной поддержки, начал отползать, то ребята выбрались из окопа и начали его преследовать, чтобы подобраться на бросок гранаты. Делали это они довольно умело и наверняка бы уничтожили этот танк, если бы не одно но. Неопытные были пацаны, не знали, на что способны немецкие инженеры в разработке средств для убийства людей. На этом и погорели. «Оружие ближней обороны» было стандартным противопехотным оружием, устанавливалось на танк или самоходное орудие и обеспечивало ближнюю защиту боевой машины от пехоты противника. Использовалось вместо пистолетных портов, ослаблявших броневую защиту. Оружие представляло собой мортирку калибром 92-мм, заряжаемую разрывными зарядами. Она выстреливала небольшую гранату на высоту около трех метров, где та взрывалась, усеивая всё вокруг шрапнелью и металлическими шариками. Считалась очень эффективным средством для очистки близлежащего пространства от пехоты противника. Но то, что знал я, закончивший академию, не могли знать молодые ребята, совсем недавно призванные в армию, а бестолочи командиры не довели до пацанов эту информацию.
Второй эпизод, который я сумел разглядеть сквозь клубы дыма, наоборот, заставил сердце сжаться от радости и гордости за своих ребят. Наверное, рота немцев обложила группу красноармейцев, которых было не больше взвода. Хотя на этом участке не было немецкой бронетехники, но численное превосходство и опытность гитлеровских солдат не давали нашим ребятам даже шанса уцелеть. Больно было, но я заставил себя смотреть на предстоящую трагедию, чтобы пропитаться ещё большей злобой к фашистской сволочи. Чтобы не жалеть мразей, которых скоро будут кромсать наши гаубичные снаряды. Немцы уже начали скапливаться для решающего броска, когда с наших позиций раздался залп из не менее чем десяти гранатомётов, а затем еще один. Первый раз я видел, как наши бойцы применили переданное польскими союзниками вооружение, принадлежащее ранее их бывшей армии.
Полковник Тадеуш Коссинский рассказывал мне о лёгких 46-мм гранатомётах образца 1936 года, которые ему удалось спрятать вместе с другим вооружением полка. Этот потаённый склад был создан на одном из хуторов, перед тем как его полк перешел в советскую зону оккупации, где он и был интернирован вместе со своими солдатами. Естественно, я попросил полковника передать нам часть этого оружия, ведь нужно было вооружать многочисленных освобождённых пленных красноармейцев. Моя просьба была Тадеушем удовлетворена. Вот так и попали польские гранатомёты в полк Ломакина. И надо сказать, в увиденном мною эпизоде боя польские гранатомёты показали себя великолепно. Не менее половины немецких солдат были выведены из строя, а остальные, отстреливаясь, начали отходить под защиту своих танков. А затем на позиции полка Ломакина опять посыпались дымовые шашки. Под прикрытием всё уплотняющейся дымовой завесы немцы начали выводить свои обескровленные подразделения из боя. А пощипали немцев ребята подполковника Ломакина изрядно. Насчёт живой силы, конечно, было непонятно, но вот бронетехники вернулось хорошо если половина.
После отхода немцев артиллерийский обстрел глубины обороны нашего полка гаубицами прекратился, стало намного тише, но миномёты продолжали работать по опорному пункту. Дым тоже начал рассеиваться и вскоре я увидел ужасные последствия атаки немцев – все позиции противотанковых пушек были растерзаны, а сами орудия вдавлены в землю. Итак, у полка Ломакина остались против танковых атак только батарея трёхдюймовок, несколько 37-мм автоматических зенитных пушек и польские противотанковые ружья. Сколько осталось зениток и противотанковых ружей, я не знал – вчера вечером было четыре автоматические зенитные пушки и двенадцать ружей. Ясно было, что ещё одной такой атаки полк не выдержит.
Я глянул на часы, было 9-56, самолёты Черных должны были появиться через час с небольшим. Вот тогда я и собирался отдать приказ открыть огонь артиллерийским полкам РГК. Хотя мне хотелось отдать этот приказ прямо сейчас. А что? Немецких самолётов не было, а когда они появятся, то уже подойдёт срок прилёта истребителей Черных. Немцев перед позициями полка Ломакина скопилось уже довольно много, и гаубицы могли работать весьма эффективно.
Мои сомнения разрешились довольно быстро, связь восстановилась, по-видимому, немцы отключили свои глушилки, и с НП связалась разведывательная группа, отслеживающая перемещение по шоссе вблизи Соколув-Подлески. Разведчики сообщили, что в сторону Острув-Мазовецка движется большая колонна немецкой техники. У грузовиков, бронетранспортёров и штурмовых орудий на бортах нарисованы эмблемы дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Как тут было начинать операцию, если в наш капкан забиралась такая жирная добыча. Прихлопнуть две дивизии одним ударом – это была фантастическая удача. Вот я и не стал отдавать распоряжения на начало операции, а вместо этого приказал радисту установить связь с полком Ломакина. Через пять минут он доложил, что связь установлена и сейчас к рации подойдёт подполковник Ломакин. Но только я взял у радиста наушники, как фашисты опять включили глушилки. Наверное, переговорили по рации с теми, кто им нужен, и опять сделали радиоэфир недоступным для нас. Логично действуют, сволочи – не оставляют шансов обороняющимся на помощь.
А ещё через полчаса обстоятельства подтвердили, что никогда нельзя спешить и руководствоваться даже самыми благими намерениями. Немецкие самолёты вынырнули неожиданно и с ходу начали бомбить многострадальный полк Ломакина. Понятно, что было бы, не появись колонна эсэсовской дивизии, и я, желая помочь полку Ломакина, отдал приказ начать операцию – всё наступление пошло бы насмарку. Немцы разбомбили бы вдрызг гаубичные артполки, затем уничтожили остатки полка Ломакина. Думаю, что подошедшие ночью подразделения 7-й ПТАБр не смогли бы сдержать напор двух немецких
