седьмому чувству. И благодаря этому чувству мы часто избегали смерти в Зоне. Избежали и сейчас.
Я точно не видел, но был почти уверен, что смертоносная пчелка пролетела там, где еще мгновение назад была голова Артема.
Перекатившись под прикрытие столетних стволов деревьев, я робко выглянул, чтобы оценить обстановку.
Мелькнул силуэт в камуфляже, но лишь для того, чтобы через мгновение скрыться в хвойной зелени.
– Раз, два, три, четыре, пять! Я иду тебя искать, – загоготал за спиной хриплый голос.
Когда-нибудь я точно заплачу жизнью за свою невнимательность. Теплилась надежда, что это будет нескоро.
Я ушел от удара за какое-то мгновение до того, как он достал бы меня. И дело тут было не в моих рефлексах и даже не в сталкерской подготовке. Мне просто повезло, не более. Необходимо было трезво оценить ситуацию, которая складывалась совсем не в нашу пользу, а я профукал врага, зашедшего за спину.
О том, каким образом в лесу ко мне бесшумно подобрался человек, я решил порассуждать немного позже и в более подходящем для этого месте.
Сбив подсечкой с ног слишком самоуверенного танталовца, я невзначай подумал, что если бы не этот излишний пафос, которым выдал себя противник, то здесь мог лежать уже я, только с простреленной головой. Вот почему не следует попусту чесать языком – по поводу и без.
– Сука! – емко выругался наемник «Тантала».
У меня не было цели убивать этого бойца. Да и вообще, у меня были далеко идущие планы. Например, взять одного из них живым и допросить. Этот подходил на роль «языка» не хуже других.
Замахнувшись для удара в плечо противника, я замер, растерянно опуская оружие.
Передо мной была женщина. Молодая, красивая, привлекательная девушка. Но это была только секундная заминка. Враг – он и есть враг, и неважно, мужчина это или женщина. В конце концов, оказаться здесь было исключительно ее выбором, а любой выбор влечет за собой последствия. И я ударил.
Глухо вскрикнув, девушка выгнулась от боли, и тогда, схватив ее за больное плечо, я заломил ее руку за спину, лишив наемницу возможности двигаться.
Прозвучал выстрел, эхом прокатившийся по лесу.
Не сообразив, что произошло, я обернулся назад.
Тема лежал на земле, прижатый здоровяком, мощные ладони которого сомкнулись на шее бедняги.
Макс лежал рядом. Он зажимал рану ладонью, сквозь пальцы струилась кровь.
– Браун! – слова Макса показались мне громче выстрела.
Я поздно сообразил, что потерял из поля зрения врага.
Слишком поздно я вообще начал думать. К добру это никогда не приведет.
Вместо того, чтобы обернуться, я упал словно подкошенный, даже не успев сгруппироваться. Когда я всем весом завалился на выступающие мощные корни деревьев, ребра прошило болью. Через мгновение, будто решая добить, что-то тяжелое обрушилось на мою спину, да так, что заставило выпустить весь воздух из легких.
Перед глазами запрыгали зайчики, закружилась голова, а мир вообще решил куда-то уплыть.
Не дожидаясь очередного удара, я перекатился на спину. Многострадальные ушибленные ребра снова пронзила острая боль, от которой перехватило в очередной раз дыхание.
И я успел. Успел до того, как бейсбольная бита коснулась моей головы.
Чудом не проглядев новую атаку, я неловко ушел от нее. К огромному сожалению, я не посещал каждый день спортзал, чтобы накачать себе мышцы. Да что там врать, я вообще не посещал спортзал, но это не помешало мне подсечкой сбить с ног верзилу. Чем больше шкаф, тем громче падает. Есть, конечно, исключения, но этот в их число не попал.
Пружиной вскочив на ноги и пытаясь найти равновесие, я снова повалился на землю. Верзила же схватил меня за ногу и дернул на себя.
Того времени, на которое я потерялся в пространстве, хватило наемнику для атаки.
Удар его был бы сокрушающим, если бы я не дернулся всем корпусом в сторону. Действовал я наудачу, предполагая предсказуемость атаки. Не знаю, почему все так любят бить по лицу, но именно благодаря этому я до сих пор был в сознании. Мощный кулак прошелся вскользь, не выбив мне зубы, не сломав нос и даже не поставив мощный «фонарь».
Примерно сто килограммов живого веса прижимали меня к земле, решив, что если уж не удастся убить, то хотя бы хорошенько покалечить.
– Тебя учили, что чужое брать нехорошо, а, Браун? – зашипел на меня шкаф.
Зачем? Зачем ты говоришь мне эти вещи, человек?
У меня были мама, папа, меня всему этому учили в детском саду и школе, не этого гонора.
Да и что от меня хотели услышать? Я не мастак возвышенных речей. К счастью.
Согнув ноги в коленях у груди, я попытался сбросить нависшего надо мной, словно огромный айсберг, наемника, но попытка не увенчалась успехом. Я только разозлил этого броненосца.
