любого аномального образования, до конца был непонятен. Это была сборка аж из девяти редких артефактов – не до конца изученный симбиоз, созданный учеными из НИИ общей физики. Но уже на стадии опытов на этот артефакт была огромная очередь из богачей. Для кого-то он был последней надеждой. Я предполагал, что у Джефа этот артефакт оказался не самым честным путем, но надеялся, что не кровавым.
– Как ты себя чувствуешь? – Убирая артефакт обратно в контейнер, я попутно заметил, что у Макса не осталось даже намека на сквозное ранение. Только засохшая кровь на коже и одежде. Но ничего, любая кровь смывается водой. Если, конечно, у тебя руки в ней не по локоть.
– Как человек, у которого через живот прошла пуля. Скажи, где Артем?
Я кивнул за спину, в сторону, где в последний раз видел наемницу.
– С ним все в порядке, пленницу сторожит. Кстати, думаю, пора поставить все точки над «i». – Я подал другу руку, Макс поднялся.
– Мне кажется, это только шестерки. Едва ли мы сможем узнать от нее что-то полезное, – поделился Макс мыслями, которые проскакивали и у меня.
– Больше у нас ничего нет. Жмуров уже не допросишь.
– И еще, я ставлю сто баксов на то, что это не танталовцы.
– С чего ты взял? – недоверчиво нахмурился я.
– Не знаю. Просто сам посуди. Больше десятка человек никак не могут схватить трех безоружных беглецов. «Тантал» – это превосходные убийцы, не оставляющие после себя следов. Они бы действовали не так топорно.
Здравое зерно в этих рассуждениях было. Не так часто встретишь опытных бойцов, шляющихся с битами по лесу, чтобы всего лишь отобрать заветную сумку. Что мешало снять снайперу меня еще в родном городе? Я живу не в самом центре, поздно возвращаюсь домой и всегда один.
К несчастью, я вспомнил о коте, который уже больше трех суток был не кормлен и не глажен. Если еду этот хищник как-нибудь добудет из холодильника сам, то в остальном – у него большие проблемы. Мысли о коте быстро отошли на второй план, как только мы приблизились к женщине.
Наемница была в сознании. Руки и ноги у девушки были связаны, не позволяя ей выпрямиться. Любимый узел, которым завязывают пленных: стоит попытаться выпрямиться, как веревка тут же начнет душить.
Присев на корточки напротив наемницы, я внимательно посмотрел на нее, приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.
Статная, красивая, взрослая девушка. Получить всю правду я хотел без насилия. И не потому, что это женщина, а потому что хватит с нас смертей.
– Давай сразу договоримся так, миледи: ты нам всю правду, а я даю свое честное сталкерское слово, что отпущу тебя живой.
Девушка молчала, продолжая сверлить меня полным ненависти тяжелым взглядом. Это бесполезно и глупо – такие взгляды давно не производят на меня впечатление.
Повисла тишина.
Тема и Макс стояли неподвижно за моей спиной, не вмешиваясь, а только контролируя подходы на полянку – на случай появления новых преследователей. В конце концов, это была моя война.
– Значит, по-хорошему говорить не хочешь? – Я грустно покачал головой в ответ на ее молчание.
И снова испепеляющий взгляд в звенящей тишине леса.
Молчание затянулось, шансы на мирный разговор таяли на глазах.
– Видит Бог, я не хотел этого делать.
Пришлось катализировать разговор насилием.
В грудь я ударил вполсилы, но женщина завалилась на спину, веревка на горле начала душить ее, наемница задергалась на земле в приступе кашля. Из глаз ее потекли слезы, а кашель быстро перерос в удушье. Только когда ее лицо побледнело, я разрезал веревку и усадил девушку на землю.
– Мразь! Тварь зоновская! Да чтоб ты сдох в этом лесу!
Поток ее брани был красноречив, и неизвестно, как долго он продлился бы, если бы я не схватил ее за горло и не прижал к стволу дерева.
От удара по стволу на нас посыпались желтые хвойные иголочки, неприятно проваливаясь за шиворот.
– Кто вас нанял, какое подразделение «Тантала»?
Снова молчание.
Ствол пистолета у меня в руках оказался в одно ловкое и отрепетированное месяцами движение. Гонимый ненавистью, затуманившей рассудок, я снял его с предохранителя и запихнул девушке в рот. Кислый металлический привкус и отсутствие возможности сплюнуть слюну вызвали у наемницы рвоту. Она закашлялась, глубоко задышала носом, попыталась согнуться, но я ей этого не позволял, продолжая прижимать ее к дереву.
Мне приходилось быть максимально жестоким, иначе добыть информацию не было никаких шансов. Мне хватало хладнокровия и ненависти, чтобы выбить из нее все, что я хотел. Зверь, вселившийся в меня, не знал страха и отвращения.
– Живо отвечай, иначе я прострелю тебе руку!
Ощутив, что еще немного, и наемница захлебнется в собственной рвоте, я на секунду отошел от нее. Согнувшись пополам, девушка закашлялась, отплевалась, тяжело дыша, упала на колени, схватилась за разбитую губу и завыла. Противно и протяжно, отвратительно до невыносимости.
