и этого вполне достаточно. Теперь у Николая есть крыша над головой и деньги. В общем, жизнь потихоньку налаживалась. Только вот работа охранником- вышибалой – это одно, а опер – это все-таки совершенно другое, но где в этом мире опер? Нет их еще в Московском княжестве, не пришло их время. «Но я ведь уже здесь, и я как-никак все-таки опер», – подумал Николай, устраиваясь в узкой комнатке на втором этаже трактира. Кровать, сундук для одежды и пара гвоздей в стене, чтобы повесить верхнюю одежду. Вот и вся обстановка. Еще есть окно, в котором вместо стекла бычий пузырь, а поэтому что творится на улице, не увидишь, пока не откроешь окно. Но Николай пока был и этому рад. Теперь нужно наведаться в Китай-город, походить по лавкам, присмотреть себе подходящую одежду, чтобы не выделяться в толпе. А для опера это одна из первых жизненно важных аксиом. Одна проблема – с местными ценами не знаком, но это дело уже наживное.
Глава 7
В гостях
Оставив свой мешок с драгоценной посудой в своей комнате в таверне, Николай направился осматривать Китай-город. Так как таверна, в которой он расположился, находилась совсем недалеко от Львиных ворот, то оттуда он и начал. В наши времена эти ворота именуются Воскресными воротами. Но во времена Ивана Грозного Львиные ворота оправдывали свое название, рядом с ними находился царский зверинец, и хотя стража не подпускала простолюдинов к зверям, рык львов Николай действительно услышал. Похоже, что в клетках, которые были в овраге, и находились царские львы, которых Ивану Грозному преподнесла в дар английская королева Елизавета. Не сильно обидевшись на стражу, что не дали посмотреть на знаменитых львов, Николай пошел дальше. На львов он и в своем времени уже успел насмотреться в Московском зоопарке, так что не велика потеря. Его больше интересовали торговые ряды. Красная площадь еще не имела брусчатки и больше походила на деревенский вытоптанный луг, если бы не Кремлевская стена и храм Василия Блаженного, или, как его называли в те времена, собор Покрова, что на Рву. Николай направился по направлению к Никитской улице, где находились железные ряды. Народу на торгах было много. Купцы кричали, зазывали покупателей, тут же, по рядам, ходили лотошники и коробейники – предлагали всякую мелочь, в том числе и пирожки, баранки, сбитень, квас. На небольшой площадке пристроились скоморохи и веселили народ своим шумным представлением. Николай постоял немного, посмотрел на предтечу современных артистов и сделал вывод, что особо ничего не меняется, – те же скоморохи и лицедеи, разве что у них нет технических средств визуализации, что делает представление более сильным в эмоциональном плане. Хотя, если судить по лицам людей, которые с таким превеликим удовольствием смотрят на домотканые куклы, искренности у них гораздо больше, чем у наших современников.
Собравшаяся публика была так увлечена действом, что никто и не услышал сдавленного сипа. Николай оглянулся. На другой стороне улицы двое оборванцев затаскивали за угол девушку в богатом кокошнике. Она пыталась кричать, но один из них зажал ей рот и настороженно оглядывался по сторонам, а второй схватил за ноги и, покраснев от натуги, волок ее, боясь споткнуться. Николай рванул вслед за ними. Когда он забежал за будку, тати уже повалили девку наземь и поспешно срывали с нее все мало-мальски ценное. Они бросали драгоценности в лукошко, которое у нее отобрали, и даже не услышали, как к ним подошел Николай. Он, недолго думая, рубанул ребром ладони по сонной артерии на шее одному грабителю и тут же врезал пяткой в солнечное сплетение другому. Девушка лежала без памяти. «Видно, придушили сволочи ее», – подумал Николай и приложил пальцы к вене на шее. Пульс был. «Слава богу, жива!» Он легко потрепал ее по щекам, и девушка, резко вздохнув, открыла глаза. Увидела Николая и закричала от страха.
– Тихо, не кричи, красавица! Твои обидчики тебя больше не тронут.
Девушка замолкла, села и осмотрелась. Увидев рядом два бесчувственных тела, она вновь хотела закричать, но Николай укоризненно посмотрел на нее. Она сконфузилась и улыбнулась.
– Это ты один с ними справился? – спросила она.
– А разве ты здесь видишь еще кого-то? – вопросом на вопрос ответил Николай.
Он бесцеремонно развернул лицом вниз татей и связал веревкой с их же штанов им руки. Девушка встала и с любопытством смотрела на своего освободителя. В это время к ним подбежал запыхавшийся дородный мужик в расписной ферязи и запричитал:
– Настьюшка, что такое случилось, доченька! Я ж только на тютилечку отошел с компаньоном поговорить!
– Уже все в порядке, папенька! Вот мой спаситель! Он одолел двух татей, и они ничего плохого не успели мне сделать!
– А сережки дорогие, доченька, где? Они же мне так дорого обошлись! Там такие чудные изумруды! Я же тебя просил на торг одеть то, что подешевле! – взвизгнул вызывающе разодетый купец.
– Ну, тятя!
– Все ваши драгоценности в лукошке у дочери, – вставил фразу Николай в семейную перепалку. – Я, пожалуй, пойду, а татей вы уж как-то сами сдайте городской страже.
– Куда это ты пойдешь? А вдруг ты у моей дочери украл что-то? – медленно произнес купец, задирая вверх голову и подозрительно глядя на Николая. – Стой здесь и не смей убегать! Я сейчас стражу позову!
Купец еще раз подозрительно посмотрел на Николая и убежал на торг. Вскоре раздался его визгливый крик. Позднее объявилась стража, и они сразу же узнали Николая.
– Снова ты, – удивился старший и посмотрел на лежащих вниз лицом татей.
