лазутчиках.
В логове разбойников была настоящая вольница и сплошная неразбериха. Кто у колодца мыл лошадь, кто сидел на земле, возле изгороди, и пил из кувшина хлебное вино и таким образом «поправлял здоровье» после вчерашнего возлияния, кто заунывно выл, изображая из себя певца, а кто тут же, недалеко, валялся в тенечке под деревом и сладко храпел. Каких-либо караулов, укреплений и боевого охранения в деревне видно не было. Люди занимались каждый тем, чем хотел. Николай попытался пересчитать татей, но сделать это сейчас было весьма затруднительно. Постоянное броуновское движение разбойного люда мешало ему это сделать.
– Хотя бы построились, что ли! – возмущенно произнес Николай. – Легче было бы пересчитать этих басурман.
И тут из самой большой избы буквально вывалился Беспалый. Николай чуть не вскрикнул от неожиданности. Главарь остановился на пороге, по-бычьи наклонил голову и подозрительно оглядел своих людей. Так он простоял с минуту, внимательно всех рассматривая, а затем во все горло гаркнул:
– Собираемся, свободный люд! Хватит хари свои нажирать, пора и делом заняться!
И тут же вольница приобрела осмысленное движение. Даже валявшийся в тенечке, мирно храпящий тать проснулся и попытался встать, но это у него плохо получалось. Его товарищ, пивший до этого горькую, валялся возле него без памяти и даже признаков жизни не подавал. Беспалый указал на них правой рукой, поджимая обрубленные пальцы, и, усмехаясь, произнес:
– А эти пусть остаются. Будет хуть кому за нашим барахлом присмотреть.
Через полчаса последняя телега с двумя сидящими в ней разбойниками скрылась из виду за поворотом. На земле в обнимку остались сидеть друзья- пьяницы. Они по очереди пили с одного кувшина. Потом встали на четвереньки и попытались встать, но внезапно увидели перед собой чьи-то ноги. Они почти синхронно задрали вверх головы, увидели незнакомого им человека, причем в какой-то странной, пятнистой одежде. Пропойцы с непонимающим видом посмотрели друг на друга.
– Петя, это хто? – спросил один другого, но ответа не получил.
Николай успел врезать его товарищу кулаком по темечку, и он уже лежал на земле без сознания. Тогда вопрошавший с отрешенным видом поглядел на лежавшего товарища, затем снова на незнакомца и от короткого, но сильного удара тут же сам повалился на землю рядом со своим напарником. Николай с Мишкой быстро связали татей и перетащили в лес, а Антип привел лошадей, и менее чем через полчаса они были уже в своей деревне.
Пленников положили на лошадей Антипа и Мишки, привязали их за руки и за ноги под брюхами лошадей. Наказав старосте держать язык за зубами и скоро ждать его обратно, Николай тронулся в обратную дорогу. Антип долго время от времени косился на лежащего на его лошади татя, а затем недовольно спросил:
– А зачем они нам нужны, боярин? Целый день их везти и нюхать эту вонь от них, опять же продукты понапрасну переводить потом на них нужно! Проще же прикончить их здесь, выбросить в лес волкам на съедение и все дела!
– Согласен, конечно, прикончить будет проще, но мне нужен железный довод перед тверским воеводой, – ответил Николай. – Ты успел пересчитать татей в деревне?
– Как-то не получилось у меня, боярин! Их так быстро считать надо было, шо я не успевал за ентими бусурманами.
– Пятьдесят один человек! – тяжело вздохнув, ответил капитан. – Мне нужны люди, чтобы уничтожить шайку Беспалого. А если воевода нам даст хотя бы свой десяток – уже будет хорошо. Это увеличивает возможность успешного разгрома шайки!
Худо-бедно, но к вечеру они въехали в Тверь. Определив татей в опустевший после побега Беспалого подвал, Николай, даже не поужинав, пошел к воеводе договариваться. Время сейчас работало против него, и он понимал, что Беспалый в любой момент может поменять свое лежбище, и тогда его придется искать заново. А это новые сожженные дома, ограбленные и убитые люди. Воевода оказался в своей избе и, когда вошел Николай, сидел на стуле, откинувшись на высокую спинку, а правую ногу положив на табурет.
– Здрав буде, воевода! – поприветствовал Николай.
– А, вернулся, боярин, и тебе здравствовать!
– Что, нога болит, Дмитрий Сергеевич?
– И не говори, Николай Иванович! Немецкая пуля в бою кость мне раздробила. Вроде и срослась уже давно костяшка проклятая, а болит иногда так, что прямо мочи у меня никакой нет! Даже спать по ночам не могу! Вот и Великий князь на шведов сам пошел, а меня с собой не взял. Оставил за его городом присмотреть. А все из-за этой поганой ноги. Сижу тут, как дед сто лет, аж самому противно за себя, а поделать ничего не могу. Так что не серчай, что не вышел встретить тебя. Когда и ничего с ногой, а иногда заломит так, что выть хочется!
– Что ты, воевода, я и не думаю обижаться на тебя! Я к тебе за дружеским советом пришел!
– Коли так, садись со мной за один стол. Сейчас поедим чего-нибудь, а тогда и поговорить будет можно! Ты ведь даже и перекусить с дороги не успел, значит, дело у тебя больно уж важное!
– Прав ты, Дмитрий Сергеевич, – присаживаясь к столу, вздохнул Николай. – Двух разбойников я тебе привез из берлоги Беспалого, чтобы мои слова не были пустым звуком. Можешь сам на них взглянуть. Теперь я знаю, где Беспалый со своим разбойным людом прячутся. Знаю и сколько их, и как вооружены.
