Академии, они затворились, и купол ниспал с вершины главной башни непробиваемым пологом, а потом поднялся сильнейший ветер, он сносил любого, кто решал взлететь выше десяти футов над землей. Мы ничего не понимали и долго ждали под стенами, пока вся эта нелепица как-то разрешится, но так ничего и не дождались.
— А управители?
— Они… полагаю, что они до сих пор держат этот свой совет. — Хазактофем сказал это со злой насмешкой. — Вот что произошло, магистр. Наставники развезли неофитов по своим жилищам, самые успешные и богатые маги приютили их у себя, остальные разошлись по своим уделам, в свои города и деревни, но многие остались здесь. Такие, как я. Мы все еще ждем, когда нам скажут, что делать.
— И все? Вы просто ждете? Никто не помогает армии?
— Немногие, — ответил он. — Самые нетерпеливые и буйные не стали ничего ждать. Атурин Патока и Ашарий Задира помогают армии добровольно, сражаются где-то под Удцуном, наверное. А Талбот Гневливый вообще не прибыл на Зов Академии. Он маг Тефраска, это его город, и все герцогство Каребекланд на его попечении. Он помогает герцогу в столице, и, видимо, плевать ему на остальных.
— Вот как…
— Еще не все потеряно! Еще нет! Тефраск не взять!
— Я видел его стены, — согласился Тобиус. — Цитадель глубокой древности, ее строили люди и маги Грогана, а еще гномы, с их пониманием сути фортификационной науки.
— Да! Еще есть Уддун, я же говорю! Его тоже строили гномы еще в те времена, когда они соглашались делиться своими секретами с людьми! Пока они стоят и держат напор, основная масса вражеской орды не спешит идти в Фаэронхилл и Энвериген. А еще так случилось, подери меня ахог, что у нас есть армия! Большая! Внезапно все эти новые полки, которые узурпатор так упорно собирал, оказались нужны Ривену как воздух! — Слова рвались из Хазактофема тугим потоком, он постоянно взмахивал руками и говорил довольно громко то ли от переизбытка чувств, то ли просто теряя над собой контроль. — Пусть солдаты еще неопытны, но они отлично экипированы, отлично вымуштрованы, их много, и если великие лорды помогут, и артиллерия, и… у Вольферина есть маги.
Они некоторое время сидели молча, пока Дыба исследовал бутылки, а Тобиус наносил дополнительные мазки на картину происходящего, которую писал у себя в голове.
— Алые ленты, — сказал серый наконец.
— Да! Цепные псы Шивариуса сражаются в армии узурпатора, им не нужен приказ Академии, они дали присягу и теперь поддерживают войска на границах великих уделов! Может быть, они — не лучшие из нас, но они хотя бы что-то делают!
Брови Тобиуса взлетели на лоб, глаза загорелись ярче.
— Если тебя это так тревожит, Дыба, то почему ты сам не отправляешься на фронт? Задира и Патока не носят алых лент, но они при деле. Почему ты пропиваешь свою суть здесь, а не защищаешь Ривен там?
Дыба замер на миг, дрогнул всем телом и с трудом проглотил вязкую слюну.
— Я боюсь.
— Э?
— Я боюсь идти туда, магистр.
— Что?
— Ты все слышал.
— Ты волшебник или кто?!
— Я волшебник, и я смертен! И… ах… ты же не знаешь!
— Чего? — насторожился Тобиус. — Чего еще я не знаю, ахог побери?
Хазактофем долго молчал, собираясь с силами.
— Враг пришел не один, — заговорил наконец волшебник. — Он привел с собой и иных чудовищ, огромных рогатых ящеров, быстрых и юрких скакунов, покрытых чешуей, летучих… Но все это прах! Хуже всего то, что они сделали с магией! До нас долетели лишь обрывки, мы стали терять возможность говорить с теми волшебниками, кто ринулся на передовую. Что-то творится с магией, чар, она тает! Она рассеивается там, где идут враги. Мы теряем свои силы, а враг тем временем крепнет. Я не воин, а палач… палачи не сражаются в первых рядах!
Тобиус пожевал нижнюю губу, встал со скрипнувшего стула и пошел прочь.
— Куда ты?
— Нить ведет меня на запад, к армии, в Тефраск.
— Дурак! Послушай…
— Нет!
Тобиус резко развернулся на каблуках и выбросил вперед левую руку, призывая посох Хазактофема. Он едва не ухватился за артефакт ладонью, но
