Послышалось шипение, повалил густой молочно-белый пар, а потом великаны начали доставать из тающего на глазах сугроба кристаллы. Они имели разную форму и размер, оранжевые, со сглаженными гранями, источавшие жар и мягкое теплое свечение. Ореол огненной силы, которым пылали кристаллы сквозь призму Истинного Зрения, восхищал.
Каждый орому забрал по одному камню, и отряд продолжил путь.
Вскоре Тобиус понял, что пытаться говорить с великанами на привалах бессмысленно, потому что они заняты своими, нужными делами — едят, спят, ходят до ветру и не отвлекаются на что-либо иное. А вот во время шествия орому часто перекликаются своими трубными голосами, ведя неспешную беседу. Маг решил распрощаться с уютной теплой сумкой, которая стала ему почти родной, и, укутавшись в защитные заклинания, пошел рядом с гигантами, стараясь не утонуть в снегах. Даже ему, с его мутировавшим организмом и множеством магических навыков, было тяжело противостоять характеру Оры. Простой смертный не протянул бы и двух часов под остервенелыми ударами ветра, под снегом, затмевающим взгляд и попадающим за шиворот.
Довольно скоро он смог разобраться в языке орому. Огромное нагромождение коротких звуков, в которых самым важным являлась последовательность использования двадцати одного слова, а также частота гортанного цоканья. Для выражения экспрессии гиганты использовали скупую жестикуляцию одной или обеих рук. При этом разнящаяся длина произношения гласных звуков могла превращать существительные в прилагательные, а количество цокающих звуков делало из прилагательных глаголы либо местоимения. При всем при этом словарный запас языка орому был не шибко богат, так как говорили они преимущественно о том, что видели вокруг, или о том, чем им приходилось заниматься в повседневной жизни. Охота, выпас, выделка шкур, торговля мясом с женщинами-орийками. Удивительной наследственной памяти великаны не имели, так как не состояли с мадзидани ни в каком родстве.
Кое-как научившись складывать фразы, Тобиус попытался спросить у своих спутников их имена, а в ответ получил набор вопросов о том, что есть имя и зачем оно нужно. В последующее время он смог узнать, что бъерты питаются снегом, камнем и морозным лишайником, который произрастает под снегом. Зверь ест постоянно, сует рот-хобот под снег и обгрызает все, что нащупает, а это как раз каменные осколки с невероятно живучим и практически непригодным для употребления другими существами ядовитым морозным лишайником.
— А потом вы убиваете бъертов и получаете мясо?
— Нет. Бъерт отдает мясо. И шкуру. Понемногу.
— Вы отрезаете от него куски?!
— Берется мясо от бъертов. И шкура. Больше нет мяса здесь. Медведи трудно ловятся. И вкус плох. А до соленых вод далеко. Там тюлени и моржи. Там камаронты. Вкусен их жир, и вкусно их мясо.
— Но как же… ему разве не больно?
— Боль все живое чувствует. Так заведено, что бъерты отдают свое мясо.
— И оно что… отрастает? Хотя это глупый вопрос, он же ничуть не уменьшился.
— Бъерт себя исцеляет. Быстро. Пришла пора идти, человече.
Тобиус отошел к бъерту и, прежде чем лезть в мешок, погладил этот живой холм.
— Какое же ты чудесное существо.
Из густой шерсти высунулся хобот, маг погладил и его.
Дни складывались в недели, а орому все так же неустанно шли к цели. Они вспарывали снежную целину, прокладывая борозды в бескрайней белизне, спускались в каньоны черных скал, в которых ветра завывали так громко и тоскливо, что сердце волшебника готово было разорваться от ужаса. Орому шагали по каменистым пустошам, когда отходили снега, и вновь окунались в белые объятия свирепых вьюг, если их путь брал севернее. Лишь изредка смело шагающие гиганты пугливо приседали, а порой даже зарывались в снег — когда небеса оглашал рев истинного властелина Оры, стража снегов йормундара. Тобиус, сжимаясь в своем убежище, слушал биение сердца бъерта и молил Господа-Кузнеца, чтобы дракон не спустился с небес.
Настал день, когда орому подошли к краю широкой пропасти и остановились. Вожак объяснил, что теперь придется спускаться вниз до самого дна, а затем подниматься по другой стороне. В этом не было ничего необычного, надежные тропы существовали давно, и если гиганты не могли обойти пропасть по краю, они шли напрямик, в самую глубь, а потом наверх, таков уж был их жребий. Заглянув в пропасть, волшебник тихо выругался. Он на глаз измерил темнеющую глубину, а также качество выбитых в отвесных стенах дорог и в уме прикинул скорость спуска, подъема, а также риск сорваться вниз по случайности. Выходило, что придется потратить от трех до пяти дней.
— Это не дело! Ждите, я все устрою! Лаухальганда! — Черный мячик с ушами неохотно заворочался в сумке. — Древесину и камни мне, живо! Я знаю, что ты ел!
Лаухальганда, немного заупрямившись, все же изрыгнул из себя поток древесных стволов, досок и камней. В пространственной аномалии, которая существовала за его пастью, помещался целый сырьевой склад, и не только.
Прошло три часа, прежде чем маг смог собрать из материалов широкий прочный мост, используя простейшие строительные заклинания. Он всегда питал интерес к строительной магии, хотя она и плохо ему давалась, теперь же этот его интерес оправдал себя. За те часы работы Тобиус сократил
