– Вот, гляди, Седой.
– Я уже нагляделся.
– Не на зад мой гляди, бесстыдник, а на то, что ты листиком банным посчитал!
На правой ягодице темнела татуировка в виде розы ветров.
– Нравится?
– Да. Хотя картина уступает в прелести холсту.
Смеясь, она улеглась на лавку и положила голову ему на ноги. Остывать после парилки следовало на свежем воздухе, но в мягком тепле без сквозняков, так что предбанник подходил вполне.
– Ты смешной, волшебник. И красивый, хоть и седой.
Ее ладонь легла ему на грудь, переместилась на правое плечо, скользнула вниз, к бронзе.
– Как это случилось?
– Был щенком, – скупо ответил он. – Полез на матерого пса. Поплатился.
– Понятно. Видишь этот длинный промеж моих малюток? Тоже на матерого полезла, он и рубанул от души, отступила, кончик его меча распорол кольчугу, как ситец, разорвал поддоспешник и самым концом царапнул по телу. Если бы хоть на мгновение промедлила – развалил бы он меня от макушки до матки.
– Рад, что успела.
– Конечно, рад, а то бы не валялась я сейчас здесь да задом не вертела перед мордой твоей бесстыжей, – хихикнула незнакомка, глядя ему в глаза.
Оба умолкли и некоторое время смотрели друг на друга напряженно, потом она приподнялась, и случился поцелуй, долгий, рваный, нервный, когда и мужчина и женщина пытались его прекратить, но не могли.
– Нельзя… у меня уже есть… хороший… очень… нельзя… – бормотала она, задыхаясь и шаря по телу Тобиуса жадными руками.
– Нельзя… обижать… хороших людей!
Потребовалось серьезное усилие, чтобы его собственные руки, так крепко прижимавшие незнакомку, рывком отстранили ее. Женщина вскочила на ноги и отошла на несколько шагов, захлебываясь воздухом и дрожа, красная уже не от пара, а как будто от искреннего стыда. Ее полотно упало на пол, и, поняв это, она впервые попыталась прикрыться. Волшебник поднял ткань и осторожно передал ей. Он не понимал, чего боялся больше – того, что она вновь бросится на него или он на нее? Некоторое время они сидели молча на почтительном расстоянии друг от друга. Тобиус поджал ноги под себя и медитативным путем усмирял бунт в душе и теле, незнакомка, будто еще не совсем оклемавшись после инцидента, глядела в стену.
– С тобой такое случалось? Такое… звериное?
– Один раз, – ответил он, открывая глаза, – это было как волна прибоя, сметающая все и вся.
Ее уши пылали алым.
– Спасибо, что остановился, сама бы не смогла.
– Борьба со страстями необходима для моей профессии, иначе погибну от самой магии.
Незнакомка впервые с момента прояснения рассудка посмотрела на него.
– Она была похожа на меня?
– Кто?
– Та, первая… к которой ты… к которой тебя…
– Она была сильной, гордой и страстной настолько, что ее страсть диктовала ей безумные, порой бессмысленные поступки. Прежде чем мы разделили ложе, она несколько месяцев продержала меня в темнице, где я с голоду охотился на крыс и ел пауков, а при следующей встрече я взял в руки булаву и помял ей кости, желая еще и череп проломить.
– Ого, какие страсти…
Волшебник поднялся, беря сумку.
– Это была одна из самых странных встреч в моей жизни, и я рад, что она случилась.
– Я тоже рада, – ответила нежданная компаньонка и уже ему в спину добавила: – У тебя и у самого милый зад!
Когда Бейерон говорил, что неплохо было бы Тобиусу отправиться на встречу с зеленокожими банкирами, волшебник не подозревал, что в сопровождающие ему достанется принцесса Ривенского королевства.
Перед встречей с ее высочеством серый магистр бережно хранил образ, оставшийся в его памяти, а именно – лицо и хрупкую фигурку девушки- подростка, чей расцвет только начинал набирать силу. Первый же взгляд затмил воспоминание. За прошедшие годы Хлоя Карторен выросла, превратившись в прекрасный цветок. Она встречала его в прекрасном платье, молодая женщина с волосами цвета воронова крыла, лицом «сердечком», вздернутым
