Прерывая и без того сбивчивую речь прикладыванием к кружке, пейзан поведал хозяину короткую и весьма печальную историю.
Когда этот странный посетитель направился к выходу, старик уже накидывал на плечи плащ. Он заплатил хозяину положенное и щедро сыпанул монет скрипачу, после чего вышел вон.
Яркое солнце ударило по глазам, и старик глубже натянул капюшон.
– Месье, стойте! – Быстрой походкой он догнал пейзана, который уже залезал на козлы телеги. – Я невольно подслушал то, что вы рассказали внутри. Хочу помочь.
– П-по-помочь? Вы человек Церкви?
– Воцерковленный. Пилигрим, бродящий по королевствам Вестеррайха от одной святыни к другой. Возможности мои ничтожны, но до монастыря, в который вы едете, не меньше двух дней пути, а обратная дорога займет еще два дня. Кому будет хуже, если я попытаюсь сделать хоть что-то за это время?
Глаза пейзана бегали из стороны в сторону, он остерегался смотреть долговязому старцу в лицо.
– Оно верно…
– Подскажите дорогу к… откуда вы едете?
– Шем-ду-Махгритэ, месье.
Вскоре телега уже мчалась прочь, оставляя за собой пылевой шлейф, а Тобиус двигался в противоположном направлении, ему надо было немного вернуться назад и сойти на побочную дорогу.
Волшебник мерил свой неожиданный путь, вдыхая запах нарождающегося зноя, полевого разнотравья и обдумывая мысли не самые легкие. Прошлой ночью, расположившись на скамейке, он видел сон, а точнее, кошмар, в котором, как в ведьмовском котле, бурлили его страхи, помешиваемые усердием Шепчущего.
Началось, как часто это бывало, с темноты, которую рассекала красная комета. Тобиус ненавидел эту вестницу бед, взошедшую на небосвод без малого десять лет тому назад в очень памятный для него день. Тогда Тобиус, как он сам верил, пробился в Астрал. Первым за тысячи лет оказался связанным с величайшим источником магической силы из всех возможных, что и пугало, и воодушевляло одновременно. О том он никому так и не рассказал, боясь нездорового интереса старших волшебников. Опять же повторить успех так и не получилось.
Вслед за кометой пришел иной образ: человек-дракон, одетый в алую с золотом чешую. Он распахнул огромные челюсти, и волшебник попал в раскаленную докрасна утробу. Там, в озере ртути, как в зеркале, он вновь увидел образ Вороны.
А потом кто-то ударил его в спину с криком: «Не смей поддаваться! Не позволяй им властвовать в твоих снах!»
Проснувшись, он долго не мог прийти в себя, тщетно пытался избавиться от тяжелого наваждения. Райла в кошмаре молчала, но Тобиус уверял себя в том, что глаза ее молили о помощи.
Шествуя по дороге, размеченной тележными колеями, волшебник невольно думал – чем же он тут занимается? Случайно услышав историю, рассказанную тем пейзаном, он поддался импульсу и свернул с большака. Притом что посланцы Радована Карапсуа давно должны были встретиться с агентами Тайного кабинета в Парс-де-ре-Нале. Притом что время не терпело. Он опрометчиво позволил себе отвлечься от миссии, даже не стараясь ответить на вопрос «зачем?».
С тех пор как Тобиус лишился Путеводной Нити, он блуждал в потемках своей жизни на ощупь. После восстания из мертвых его поступками всегда руководил страх, вынуждавший сначала бежать, потом – прятаться. Страх не отпускал никогда, но серый магистр учился преобладать над ним. Как и над болью. Как и над растерянностью. Он отказался сдаваться и, пока его не обнаружили, посвящал себя увеличению силы для грядущей битвы, не забыв также и о главном принципе всей жизни, гласившем, что маг – всего лишь слуга. Маг должен служить людям.
Теперь серый магистр шел по своей странной жизни, ведомый лишь долгом служения и… непреклонной решительностью отомстить. Он видел в Шивариусе Многограннике великое зло и верил, что должен с ним сразиться. Хотя и не представлял – как.
Уточнив путь у пастуха, приглядывавшего за коровами, Тобиус вскоре смог увидеть приближающуюся деревню Шем-ду-Махгритэ. Пасторальная местность вокруг была живописна: изумрудные луга, густой лес, чистое озеро, через которое протекала река, обширные пастбища и пашни. Нигде, впрочем, не наблюдалось особого засилья ромашек.
Шем-ду-Махгритэ явно стояла на том месте не первый век, она была одета в камень и потемневший от времени кирпич, чем напоминала маленький городок без крепостной стены. Вдоль русла реки, взятого в тесные объятия высоких каменных фундаментов, высились фахверковые дома, имелась большая церковь с колокольней, высокие заборы дворов образовывали сложный рисунок улочек, взбирающихся на холмы и спускающихся вниз. На черепичных крышах сверкали флюгеры, а некоторые дома больше походили на особняки. В Ривене такие селения встречались лишь в самых богатых областях, имели, как правило, не менее одной каменной стены по периметру и считались зажиточными.
Оставив за спиной окраины, волшебник двинулся по улочкам деревни. От реки шла прохлада и запах водорослей, но кирпичные стены и заборы успели впитать много солнечного жара; в садах росли фруктовые деревья, а к обычным деревенским запахам прибавлялись и цветочные ароматы.
Особенно навязчивым и неприятным был один, приторно сладкий, с ноткой горького миндаля. Вскоре маг заметил его источник – по стене одного из
