Следователя, проводившего задержание, быстро спровадили, вынудив передать нас с рук на руки еще одному знакомому лицу — тому самому привратнику, что сопровождал к лаккату во время прошлого визита. Вскоре и городская стража уступила место Пограничным, которых легко можно было отличить по совсем иной выправке и манере двигаться.
Я, признаться, поначалу ожидал, что путь этот окончится прямо в пыточной, в подвале. Не может же в такой башне не быть собственного подземелья с камерой пыток, правда? Но вели нас наверх, все выше и выше, в этот раз — проигнорировав подъемник и воспользовавшись крутой центральной лестницей. Одолев с десяток узких витков, мы вышли в коридор, перебрались на другую лестницу и опять принялись считать ступени.
Судя по тому, как долго двигались, путь лежал на самый верх башни, и меня начало разбирать любопытство. Причем интересовала не столько наша судьба, сколько возможность взглянуть на город и его окрестности с высоты ратуши.
Мелькнула мысль, насколько забавно получилось бы, окажись высказанное Тагренаю обвинение действительно обвинением, а не поводом, но надолго эта мысль не задержалась. Улетучилась, стоило вместе с конвоем зайти в чей-то рабочий кабинет. Его можно было бы назвать обычным, просто обставленным со вкусом и чувством стиля: никакой вычурности, ничего лишнего, строгое темное дерево со сдержанными вкраплениями позолоты. Можно было бы назвать, если бы я не знал, сколько стоят те или иные предметы обстановки.
Северян, покидавших Белый мир и выполнявших различные поручения Совета во внешних землях, насчитывалось немного, не больше двух десятков. Конечно, не учитывая тех, кто отправлялся на поиски своей судьбы. Но последние были слишком увлечены своими проблемами и беспокоить их всевозможными мелочами считалось неприличным, поэтому порой все дальние братья на этих территориях оказывали другим талтарам разного рода услуги.
Как правило, все сводилось к покупке диковинок и редкостей — подарков. Кто-то желал смягчить сердце неприступной красавицы бусами из отборного жемчуга, кто-то — преподнести жене резной ларец, кто-то — порадовать самого себя или родителей. Торговцы из Турана приезжали часто, и порой приходилось прибегать к их посредничеству, но подобные приобретения считались менее престижными. И дело здесь совсем не в деньгах и не в риске обмана, а в самом принципе. Одно дело — поставленные по договору продукты, ткани, кожи и другие предметы обихода, и совсем иное — доверить чужаку, тару, покупку чего-то важного, имеющего сакральное значение. Подарок ценен не стоимостью на рынке далекого города, а затраченными на него усилиями и вниманием. Лучший дар — тот, который сделан своими руками или хотя бы добыт самостоятельно. Поэтому сколько бы ни стоила вещица, купленная у приезжего торговца, подарком она будет не самым лучшим. Это примерно как зацепиться в дороге о камень и принести его в дар: минимум усилий, попытка отвязаться.
Другое дело — добыть подарок с помощью кого-то из своих. Все талтар — родная кровь, а родная кровь — значит, почти сам поучаствовал.
Поскольку я исполняю роль дальнего брата давно, просят меня о таких услугах чаще, чем остальных, и за годы путешествий я волей-неволей научился разбираться в предметах роскоши. Так вот, здесь, в отличие от прочих помещений,
Что Грай говорил про алмазы?
За столом, разглядывая нас, сидел мужчина весьма преклонных лет, впрочем, далекий от дряхлости. Очевидно, тот самый советник по военным вопросам, Венгор Ла’Тайришар. Худой, желто-коричневый, высушенный солнцем и временем, с изрезанным глубокими редкими морщинами прямоугольным лицом и лысой блестящей макушкой, он напоминал одно из тех деревьев-долгожителей, что порой попадаются в степи и тычут в низко висящее солнце тонкими кривыми ветками, покрытыми редкими пучками иголок. Водянисто-серые глаза смотрели пристально, цепко. Такой, пожалуй, способен на любой заговор.
Сбоку, привалившись бедром к столешнице, стоял еще один мужчина, заметно моложе, наверное, мой ровесник. И если старший никаких особенных эмоций пока не вызывал — жесткий волевой человек, неглупый и знающий, чего хочет, но не более, — то этот сразу, с одного взгляда, будил безотчетную и неожиданно глубокую неприязнь. Хотя, казалось бы, ничего «эдакого» в нем не было, разве что показалось, что где-то я его недавно видел. Обычный для местных тип лица, правильные черты, выгоревшие светлые волосы, высокий рост и выдающее обученного воина сложение. Наверное, местные женщины считали его привлекательным — если я вообще хоть что-то понимаю в женщинах.
Дело было то ли во взгляде, полном странного болезненного азарта, то ли в складке в уголках губ, придающей лицу недоброе, глумливое выражение. А впрочем, не исключено, что все это кажущиеся проявления, попытки найти во внешности объяснение тому, что ощущалось только на интуитивном уровне. От этого человека несло не опасностью — гнилью. Я стараюсь никогда не судить по первому впечатлению и не опираться на мнение, сложившееся по слухам и представлениям, но сейчас это получалось с трудом. А через пару мгновений сообразил, наконец, в чем причина подобной моей реакции: отвращение к незнакомцу питало существо, заточенное в ратуше, и я случайно уловил отзвуки его эмоций.
— Можете идти, — скомандовал пожилой куда-то в сторону, и Пограничные ушли. Осталось еще трое человек — проводник и двое охранников неприметной наружности. — Не советую совершать глупости, cap Анагор, мои люди быстрее вашей магии. А эта отрыжка Белого здесь зачем? — мрачно уточнил он у проводника, кивнув в мою сторону.
— В прошлый раз они тоже приходили вдвоем. Полагаю, он в курсе всех дел, — предположил тот.
