Он улыбнулся, блеснув в полумраке, царившем в таверне, белыми ровными зубами.
– Не сердитесь. Просто вы так жадно расправились с этим несчастным поросенком, что я не сдержался. Если быть откровенным до конца, мне глубоко симпатична ваша искренность и непосредственность. К моему удивлению, вы совершенно лишены жеманства и светской напыщенности, которыми так гордятся девицы из высшего общества. Вы напомнили мне…
– Простолюдинку? – перебила я его.
– Возможно, – ничуть не смутившись, ответил герцог, – вы говорите, что у вас амнезия. Насколько мне известно, дочь графа Конте пропала десять лет назад. Ко мне в голову закрались подозрения… – Он умолк и внимательно прошелся по моему лицу своим пронизывающим взглядом.
– Вы подозреваете графа Конте в подмене? – излишне громко воскликнула я, чем привлекла внимание нескольких рыбаков, пивших вино за соседним столом, и хозяина, который возился с тестом.
Поняв свою оплошность, я наклонилась чуть ближе к герцогу и повторила свой вопрос уже шепотом:
– Вы считаете, что граф выдал за свою дочь простую крестьянку? Я правильно поняла вас, герцог?
– А мне стоит так думать?
– Если у меня амнезия, это еще не значит, что я подсадная утка, – обиженно фыркнула я, насупив нос и нахмурив брови.
– Вот. Воспитанная дочь гранда никогда не позволила бы себе подобных выражений, – со смехом констатировал Альваро, а затем отпил из своей кружки вина.
– Меня похитили иезуиты и держали в плену, скрывали мое происхождение, пытали, – начала я оправдываться, вспомнив байки птичницы Матильды, – каким-то чудом мне удалось сбежать, и ноги сами принесли меня в отцовский лес, где меня и нашли его старые слуги. Меня узнали, герцог? Узнали!
– Хорошо-хорошо, – он поднял в примирительном жесте руки вверх, но все же продолжал ехидно улыбаться, – пусть будет так, дорогая графиня! Несчастные братья-иезуиты, конечно, сейчас дружно икают, но тем лучше для меня. Ведь попадись вы в лапы учителей этикета, словесности, музицирования и прочих светских наук – с вами было бы нестерпимо скучно.
Я не успела ничего ему ответить, потому как за спиной скрипнула входная дверь и в таверну ворвались потоки холодного влажного воздуха, которые едва не загасили огонь в печи.
– Закрывай скорее дверь, дубина! – заревел хозяин таверны на вошедшего внутрь.
– Прости, Жозе! Ветер такой силы, что дверь удержит не всякий, – начал оправдываться вошедший, в котором я узнала того самого сгорбленного мужлана из свиты герцога.
– Ну что там? – спросил Альваро, который встал из-за стола, как только увидел своего подручного. – Перегрузили?
– Да, ваше сиятельство! Товар в повозках. Если вы даете добро – можем трогаться в обратный путь.
– Добро, – ответил герцог, махнув рукой.
Мужчина вышел на улицу, и до меня донесся его зычный голос, который призывал своих собраться к повозкам.
– Сеньорита, – обратился он уже ко мне, – если вы закончили трапезу, позвольте проводить вас в экипаж.
Не знаю отчего, но мне вдруг стало стыдно. Я опять была вынуждена сдаться этому мужчине и согласиться на его предложение сопроводить меня до монастыря августинок, который располагался по пути в его владения. Надо сказать, я выдохнула с облегчением, узнав, что капитан корабля, на котором я должна была уплыть, категорически отказался принимать на борт женщину, да еще и уведенную из-под носа у короля. Думается мне, Альваро нарочно рассказал ему всю правду, приукрасив ее такими прозрачными намеками, что бравый морской волк не на шутку разволновался, опасаясь королевской мести за сокрытие экс-невесты. Я слышала, как он кричал, что галеры Филиппа IV бороздят залив денно и нощно и избежать встречи с ними совершенно невозможно.
Но сейчас, когда передо мной вновь оказалась протянутая герцогом ладонь, мне опять стало стыдно. Почему я не могу отказаться от него? Почему меня влечет этот странный человек? Почему я послушно следую за ним, хотя дала себе обещание при первой же возможности улизнуть? И что еще мне придумать, чтобы остаться рядом с ним и после визита к благочестивым сестрам-августинкам и при этом не потерять своего лица?
Почву под ногами выбивал как раз последний вопрос. Как бы трудно мне ни было признаться самой себе в этом, но я вовсе не собиралась покидать герцога, несмотря на все отговорки и самообман. Он манил меня, завораживал, держал «на привязи» одним только своим существованием. Мне ужасно хотелось разгадать его тайну.
– Благодарю, – выдохнула я, подавая ему руку.
Он был так близко, что хотелось прижаться к нему, почувствовать его плечо, ощутить его тепло. И, словно прочитав мои мысли, герцог притянул меня к себе, накинув на меня часть своего широкого плаща.
– Чтобы вы не промокли вновь, – пояснил он подобную дерзость, хотя по его глазам я видела, что он готов в любую секунду отпустить меня, если подобный жест покажется мне слишком фривольным.
– Вы очень любезны, – проблеяла я, как последняя овечка, не в силах угомонить разбушевавшиеся внутри меня гормоны. Еще немного, и я начну улыбаться, как дурочка с переулочка.
