Писал про себя, про тихую жизнь, про то, что когда Валерке восемнадцать исполнится, то он, Валерка, станет свободным, самостоятельным. И приедет жить не куда-нибудь, а в Новые Козлы. Мамаша к этому времени, небось, помрет совсем, она вон и так еле-еле живая, пьет беспробудно… зато Игорек работу на стройке нашел, тяжеловато, но платят хорошо. Он деньги откладывает, чтобы Валерке было на что учиться, ему ведь надо, он ведь талантливый по-настоящему, Игорек это понимает. И в городе есть университет… конечно, Валерке в Москву бы, он бы потянул МГУ…
Он мечтал, рассказывая о том, как станут они жить, только вдвоем, без Игорьковой пьющей мамаши, без Валеркиной, которая не пьет, но все равно не понимает сына и не защищает, без сестрицы его, которая занозой в заднице, без отца… как раскопают тайник, который целый, Игорек проверяет его регулярно, и сокровища свои извлекут, портрет повесят в хате, на стене, а клинок Валерка себе возьмет. Мечты эти, на бумаге изложенные, Валерку успокаивали.
А потом нить из писем прервалась.
Игорек ждал неделю.
И две.
И целый месяц, с каждым днем крепло в душе предчувствие, что беда случилась с братом. Он почти готов был сорваться, поехать – ему бы хватило добраться до Владивостока, где отец обосновался. Но тот появился сам.
– Здравствуй, Игорек, – сказал и попытался обнять. За прошедшие годы отец постарел, поредели волосы, пошли сединой. И сам он сделался ниже, меньше.
– Здравствуй.
К этому человеку Игорек не чувствовал ни любви, ни благодарности хотя бы за те ежемесячные переводы, которые позволяли им с мамашей кое-как существовать, когда ее с работы погнали…
– Что с Валерой? – Игорька волновал лишь этот вопрос. И сердце обмерло, потому как понятно, что ежели отец сам заявился, то с Валеркою беда…
И тот замялся, поскучнел, окинув хату взглядом, сказал:
– Присядь. Игорек, дело такое… ты же знал, что у Валеры есть… некоторые странности в поведении… и ему необходим постоянный контроль… мы были у врача…
…Валерка писал о том визите.
И про врача с холодными злыми глазами, и про вопросы его, и про Валеркины ответы, в которых не было правды, а врач, хоть слушал внимательно, обмана не услышал. Игорек еще радовался, как хорошо получилось…
– Он сказал, что ребенок нормальный, что все странности со временем пройдут… – отец вытащил из кармана портсигар. Курил на кухне, не спросивши разрешения, а Игорек сигаретный дым нюхал, говоря себе, что он бросил еще год назад. Валерка просил очень, боялся, что от сигарет Игорек заболеет…
– Мы и ждали… мы просили его… быть осторожней… не ловить кошек у подъезда… домашних не сманивать, а то как-то неудобно перед соседями… он слушался. И мы даже начали думать, что и вправду перерос. Подростки все жестоки, а Валера немного больше… из-за школьных конфликтов. Он ведь слабым был, ты знаешь.
Рыхловатым и нерешительным, как и сам Игорек, пока у него не появился брат, который нуждался в его, Игорька, защите…
– Ты вот, как я гляжу, подтянулся… – отец произнес это с одобрением.
Подтянулся, сбросил жирок, работа способствовала. Мешки с цементом потаскай денек-другой, все лишнее само сойдет. Нет, Игорек не обзавелся внушительной мускулатурой, он был и остался худощавым, но теперь это была худоба жилистого человека, способного взвалить на спину пару мешков и подняться с ними на девятый этаж новостройки.
– Валерка только толстел… почти ничего не ел, а все равно толстел. Гормоны, – отец потер поросший седою щетиной подбородок. – Его дразнили. Били. Он сдачи давал, но его били все чаще… очень уж он был нерешительным.
…А потом случилась беда. В выпускном классе Валерка влюбился. Нет, это должно было произойти рано или поздно, Игорек и сам прошел через унижение первой любви и брата понимал прекрасно. Слушал отца. Злился. Сжимал и разжимал кулаки, понимая, что ничего не способен сделать.
Ах, если бы Валерка хоть словом в письме обмолвился. Игорек предупредил бы его, рассказал, что не стоит женщинам доверять, что они, женщины, все как одна – коварные тупые твари, которым только и нужно, что из человека душу вытрясти… но нет, не написал, и сам Игорек не почуял. Подвело сердце.
Чем грозит любовь к первой красавице школы? Дочери директора местного универсама? Девице наглой, избалованной? Ничем хорошим. Валерка страдал. Таился. Наблюдал издали… фотографировал… отец подарил ему «Зенит», надеясь привить новое, безопасное для общества, увлечение. И быть может, эта любовь прошла бы, как проходит грипп, но Валерке вздумалось признаться.
Он сделал подарок – альбом с фотографиями, который и преподнес, переложив стихами о любви… и все было красиво.
А на следующий день его избили. Били трое, из числа особо рьяных поклонников. Сама же красавица наблюдала за избиением. Валерка неделю лежал в больнице, а когда вышел…
