– Так тебе и не надо, – отмахнулась она. – Вовка занесет. Заодно и проводит, чтобы там… без проблем…
Щеки Ольги полыхнули гневным румянцем.
– Вообще-то, – она произнесла это, глядя в сторону, – Владимир занят.
– Чем же он занят-то? – неискренне удивилась Галина Васильевна. – Ничего, прогуляется и вернется. Тут недалеко, а мы с тобой чайку попьем, поговорим о своем, о женском. Идите, идите… и Женечка, завтра жду в гости. Смотри у меня. Не придешь – Антонине пожалуюсь!
Смешная угроза.
И ирисы качаются, прощаясь.
Женька идет быстро, а Вовка держится рядом, сопит и вздыхает, но заговорить не решается. Корзину он несет… с молочком и картошечкой.
– Ты извини, – Женька остановилась, едва завидев кладбищенскую ограду. – Что… так получилось. Она у тебя ревнивая, да?
– Ага, – вздохнул Вовка. – Ничего… отойдет… поругается и отойдет. Всегда так было.
– Наверное, тогда тебе пора… а я дальше сама…
– Тяжелая.
– Ничего…
Только разве его переспоришь? До дома дотащил. И дом проверил, хотя Женька о таком не просила.
– Ну я это… – Вовка остановился на пороге, потупив взгляд. – Пойду, наверное?
– Наверное, иди.
Сложно ему. И неудобно. А еще Ольга, как пить дать, скандал закатит, может, конечно, постесняется при Галине Васильевне, но почему-то Женьке казалось, что стеснения этого не хватит надолго.
– Вов, – она погладила Вовку по массивной руке. – Не волнуйся, все будет хорошо.
– А то, – он улыбнулся.
А улыбка у Вовки яркая, солнечная.
– Если что, то я к тебе сбегу, на кладбище. Можно?
– Можно. Сбегай.
Не сбежит. Останется и будет успокаивать блондинистую Ольгу, а потом подарит ей кольцо и предложение сделает, от которого Ольга точно не откажется. Она ведь не дура, просто характер скандальный.
Вовка ушел. И Женька заперла дверь, села в древнее кресло, пытаясь понять, что же с ней происходит. Никак, опять влюбилась? Странный она человек. Она ведь драгоценного любит… любила… но если любила хоть немного взаправду, то эта любовь не должна была пройти. И достав мобильный с новою симкой, Женька набрала его номер.
По памяти.
Мобильный-то у нее хитрый, с функцией защиты номера… и просто вдруг драгоценный остыл. Передумал.
– Привет, – сказала она.
– Женька? – хрипловатый родной голос оставил ее равнодушной. – Соскучилась?
– Нет, – честно ответила Женька. – Но нам, наверное, стоит поговорить… хотя бы по телефону.
…Он все время говорил, порой не выпуская телефон из рук. И кривился, когда Женька делала замечание. Конечно, в то время, когда она еще была настолько глупа, чтобы делать замечания драгоценному, не понимая, что все его поступки априори верны.
– Ну почему по телефону. Скажи, где ты, и я приеду. Поговорим.
Ласковый голос. Но веры ему никакой.
– Лучше по телефону.
– Боишься? – он спросил это ленивым тоном, уверенный в ответе, и Женька не стала его разочаровывать.
– Боюсь. Я, оказывается, плохо тебя знала.
– Вернись и узнаешь получше.
– Как-то не хочется. Георгий… оставь меня в покое, ладно?
– Почему это?
– Мы были… вместе… и разошлись. Так бывает. Не надо меня преследовать.
Молчит.
– Я… наверное, неправильно себя вела, если ты подумал, что я потерплю измену. Для тебя это нормально, а для меня – нет. И даже если ты меня найдешь и заставишь вернуться, я все равно сбегу… так зачем, Георгий?
Сопит. И наверняка ногти грызет. Имелась за ним такая дурная привычка, с которой драгоценный искренне пытался бороться. Конечно, разве человек его уровня будет грызть ногти?
